Николай Харин - ДАртаньян в Бастилии

— Будем молить Бога, чтобы он не допустил этого! — горячо воскликнул Арамис.

— А-а, вот кого вы имели в виду, когда говорили об охотниках на «красного» зверя, — протянул Атос, внимательно посмотрев на Арамиса.

— Я подразумевал не одного лишь принца. Есть и другие, не менее влиятельные особы, которые полны решимости раз и навсегда покончить с кардиналом, — ответил Арамис.

— Ну, что ж, — проронил Атос. — Если эта охота хоть чем-нибудь сможет помочь д'Артаньяну, я буду только рад.

Хотя скажу прямо, все эти заговоры мне не по душе, а личность принца не внушает никакого доверия.

— И тем не менее в этот раз герцог вынужден действовать решительно, убежденно ответил Арамис, горяча своего скакуна. — Партия принца просто заставит его идти до конца. Знаете ли вы, друзья, что из Брюсселя движется целая армия?

— Армия наемников! Фи, друг мой, — пренебрежительно заметил Атос.

— Ха! Армия наемников! — повторил Портос. Но в отличие от своего старшего друга, интонировавшего в миноре, бас великана прозвучал в мажорном ключе.

Беседуя подобным образом, они достигли Сент-Антуанской заставы, где им отсалютовали мушкетеры роты г-на де Тревиля, несущие дозор и уверенные в успехе предприятия, о чем их не преминул известить г-н де Феррюсак, проезжавший во главе своего маленького отряда часом ранее. Кроме того, они обнаружили Гримо, спящего крепким сном прямо на траве неподалеку. Прежде чем заснуть, предусмотрительный Гримо намотал поводья своей лошади на руку так крепко, что караковая кобыла смогла бы покинуть свою импровизированную коновязь только вместе с Гримо, волоча последнего за собой. Они попытались разбудить парня, но вскоре выяснилось, что сделать это не так легко, как могло бы показаться с первого взгляда. Даже после того, как Портос встряхнул спящего, желаемый результат достигнут не был.

— Подождите, — сказал Атос, спешиваясь. Он подошел к похрапывающему Гримо, опустился на одно колено и что-то прошептал ему на ухо.

Голос хозяина возымел действие, заменив бочонок ледяной воды. Малый вздрогнул, замотал головой, открыл глаза и, увидев хозяина, склонившегося к нему так близко, тут же вскочил на ноги. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы прийти к выводу: Гримо держится на них нетвердо.

— Да, парень, кажется, изрядно пьян, — заметил Портос. — Вы не находите, Арамис?

— В этом нет сомнения, — откликнулся тот, неодобрительно покачивая головой.

— Гримо, вы, кажется, позволили себе пить то же вино, что и ваш господин?! — строго спросил Атос, выпрямляясь во весь рост.

— Боже упаси, сударь, — отвечал вышколенный Гримо, отчаянно мотая головой. — Здесь неподалеку — кабачок.

Пил мальвазию. За здоровье господина д'Артаньяна! За ваш успех, сударь!

— Вот дьявол! — ругнулся Портос. — Скоро весь Париж будет думать, что д'Артаньян на свободе! Да только, любезный Гримо, к большому несчастью, он по-прежнему в Бастилии, и одному Богу известно, когда он оттуда выберется! И чем меньше ты будешь болтать об этом деле, тем будет лучше для тебя самого, твоего господина и всех нас!

— Полно, Портос! Вы же знаете, что из Гримо и так слова не вытянешь. Уж тут-то мы можем быть совершенно спокойны, — заметил Арамис.

— Хорошо, Гримо, — проговорил между тем Атос. — Вы думали, что наше предприятие удалось, и на радостях решили последовать примеру своего хозяина. Поэтому вы отправились в тот кабачок, что виднеется отсюда, и отпраздновали освобождение господина д'Артаньяна.

Гримо сделал замысловатый жест, как бы говоря, что он отпраздновал не только это выдающееся событие.

— Ты хочешь сказать, что имелся еще какой-то повод?

Гримо утвердительно кивнул.

— Какой?

Гримо показал на Атоса, затем слегка ударил себя ребром ладони по шее, изображая отсечение головы, после чего отрицательно помотал головой и снова показал на Атоса. Свою пантомиму он сопроводил радостной улыбкой.

— Понимаю, — сказал Арамис и рассмеялся. — Наш Гримо выражает свою радость по поводу того, что не лишился вас, Атос. Малый привязан к вам.

Атос, очевидно, сам прекрасно понял жестикуляцию своего слуги. Он спокойно кивнул в знак того, что принимает объяснения Гримо и удовлетворен ими. После чего спросил:

— В таком случае должны были остаться еще шесть бутылок божанси. Я пил только бургундское.

Протрезвевший Гримо быстро нырнул в дорожную сумку, притороченную к седлу своей кобылы, и извлек оттуда пузатую бутылку вполне аппетитного вида.

— Шесть, — сказал он, кивая снова, чтобы рассеять всякие сомнения, если они у кого-либо еще оставались.

Портос посмотрел на Арамиса. Арамис посмотрел на Портоса.

— Атос, о чем вы говорите? Когда вы пили бургундское? Вот уже скоро сутки, как мы все время фехтуем, стреляем из пистолетов, выкрадываем узников Бастилии и скачем на лошадях.

— Вы забыли еще одно, Арамис. Мы конвоируем арестантов в тюрьму занятие низкое и неблагодарное! Вот я и попросил Гримо захватить дюжину бутылок хорошего вина, когда он отправится встречать нас у заставы.

— И добрый Гримо… — со смехом начал Арамис.

— Выполнил мое поручение в точности. За одним лишь исключением. Он переусердствовал и привез две дюжины бутылок: двенадцать — с бургундским, а двенадцать — с божанси. Он не расслышал моего приказания, но, как вы понимаете, побоялся переспросить.

Друзья пришпорили своих лошадей и, миновав Люксембургский дворец, вскоре достигли улицы Феру, на которой, как помнит читатель, находился дом, две комнаты коего Атос снимал в бытность мушкетером г-на де Тревиля.

Добрая женщина сразу узнала Гримо, высланного вперед в качестве маленького, а потому подвижного, разведывательного отряда. Уразумев, в чем дело, она всплеснула руками и бросилась наверх по лестнице, ведущей в комнаты Атоса, — взбивать подушки. Судейский чиновник, квартировавший в них, поначалу был не слишком обрадован перспективой скорого выселения. Однако внушительный вид прибывшей следом за Гримо троицы в сочетании с пистолем, врученным ему за причиненное беспокойство, возымели свое действие. Хозяйка также сдержала свое слово и подыскала прежнему постояльцу квартиру в двух кварталах, поселив его у своей племянницы, обещавшей брать с него меньшую плату.

Все устроилось к всеобщему удовольствию, и вскоре комнаты, снова перешедшие к Атосу, были проветрены и вымыты до блеска. Хозяйка кликнула служанку и привлекла себе в помощь Гримо, — и трое друзей смогли воздать должное оставшимся бутылкам божанси в сияющей, как новая, квартирке Атоса, оживившей в них воспоминания минувшей мушкетерской поры.