Ознакомительная версия.
Но этого-то, конечно, не случится. Франсуа Готье свободен и, кажется, вовсе не прочь исполнить желание отца. Мария, со своей стороны, так много выстрадавшая за себя и за меня из-за наших лишений, конечно, не упустит этого случая, чтоб избавить нас обеих от зависимости, в которой мы живем. Она выйдет за молодого человека, и на весь остаток жизни если мы и не будем богаты, то уж, по крайней мере, все же обеспечены. Даже если другого способа не представится, можно будет выкупить Меревильский замок со всеми его землями…
Теперь уж Даниэль побагровел от злости, холодные эгоистичные расчеты выводили его из себя.
– Тетушка! Вы ли говорите это? – со злобой в голосе спросил он. – Неужели маркиза де Меревиль из корыстолюбивых целей решится отдать подобным образом свою дочь человеку неизвестному, из низшего сословия, который даже мать свою не может назвать, не краснея.
– Вы слишком строги, Даниэль, но я это понимаю, так как вы еще не знаете молодого человека. Сведения же, данные мне о нем нотариусом, весьма удовлетворительны. Он хорош собой, статен, манеры хотя и простые, но ясно доказывающие прямой и честный характер.
Что же касается до его предыдущей жизни, то вот в нескольких словах, что я сама знаю: будучи ребенком, он немного поучился у сельского учителя; когда его названные родители вследствие пожара разорились, он ушел с разносчиками, к которым поступил в ученье. Позже он торговал от себя и, кажется, составил себе маленькое состояньице. Вследствие своей бродячей жизни, он несколько месяцев тому назад узнал только, что его отыскивают. Явясь к нотариусу, представил все нужные документы в удостоверение своей личности, а всякий знает, как взыскателен в этом случае господин Лафоре.
Наконец, милый мой Даниэль, Франсуа Готье представляется нам в самом выгодном свете, и, конечно, вы не станете упрекать его за рождение или ставить ему в вину его бывшее низкое положение. Сколько раз говорили вы мне, что старинные предрассудки уничтожены, привилегии дворянства безвозвратно утеряны. Теперь я вижу, что вы правы. Прошлое не вернется более. Все около меня изменилось, зачем же мне упорствовать в своих отживших убеждениях. И, наконец, во всяком случае, он наш родственник. Хотим мы этого или нет, но он все же нам кровный родной.
Теория эта мало походила на все прежде им слышанное от маркизы, так что Даниэль не верил своим ушам, но вскоре под новым наплывом горя он снова заговорил:
– Неужели, маркиза, вы думаете, что Мария разделит с вами этот взгляд?
– Мария разумная девушка и потому, вероятно, послушает меня.
– А я так уверен в противном… Никогда Мария не согласится на подобный невозможный брак. Это убило бы нас обоих! Она не перенесет этого стыда и своего горя. -И он закрыл лицо руками.
Мадам де Меревиль ласково наклонилась к нему.
– Даниэль, что значит это отчаянье? – спросила она. -Неужели вы еще не забыли того детского чувства, существовавшего когда-то между вами и Марией! Я всегда думала, что эта страстишка, так часто случающаяся между двоюродным братом с сестрой в молодости, перешла между вами в крепкую дружбу, которую вы за последнее время простирали до самого благороднейшего самопожертвования. Мне казалось что вы считаете теперь Марию своей родной сестрой. И могла ли другая какая идея прийти мне в голову? Вот уже четыре года, как мы живем вместе, соединенные несчастьем. Заявили ли вы хоть один раз желание продолжать этот детский роман?
– Но, однако, во все это время сказал я хоть одно слово, совершил ли хоть один поступок, дававший вам возможность думать противное? – тихо перебил ее Ладранж. – Неужели, мадам де Меревиль, вы не угадывали причину моей сдержанности? Я боялся, чтобы вы не подумали, что я рассчитываю на вашу благодарность, чтобы, ввиду подобных соображений, вы не приневолили бы себя к чему-нибудь неприятному для вас. Моя деликатность возмущалась при одной этой мысли. С сегодняшнего же дня все эти опасения уничтожаются; я не отрекусь без борьбы от своего счастья. А потому, тетушка, я требую у вас предпочтения перед этим господином, никогда не видавшим Марию, а с духовной в руках являющемуся за ее согласием, как за купленным товаром. Мои права старее, святее и уж, говоря откровенно, освящены согласием самой Марии.
Нет возможности передать тех различных ощущений, выражавшихся в это время на бледном лице маркизы, но она продолжала все тем же ласковым тоном.
– Какую новость вы мне открываете, мой добрый Даниэль. Я была так далека от этого подозрения… Но уж если вы так непременно хотите жениться на моей дочери, мне придется, конечно, отказаться от своих планов на Франсуа Готье. Вы нам оказали так много услуг, что всякие другие расчеты должны стушеваться перед вашим желанием, высказанным решительно. Ни Мария, ни я не решимся изменить налагаемой на нас благодарности.
Несмотря на приторную сладость, с которой говорила маркиза, в последних словах ее слышалась ирония, и Даниэль почувствовал ее.
– Тетушка! – горячо вскричал он. – Неужели вы меня считаете способным пользоваться до такой степени нашими отношениями. Я стыдился бы самого себя в таком гнусном расчете, я хочу быть обязанным моим счастьем только свободному выбору кузины и вашему добровольному согласию. Теперь я имею возможность доставить вам спокойствие, довольствие, хорошее положение в свете, и поэтому только я решился заявить вам о своих претензиях. Если они вам кажутся неуместными, несправедливыми, скажите мне откровенно.
– Оставим дело в том положении, в котором оно теперь находится, Даниэль. Вы извините меня, если я разберу эту свадьбу с различных точек зрения. Я вижу из ваших слов, вы рассчитываете на согласие Марии, но молодая девушка так легко увлекается, и, почем вы знаете, что благодарность, которой вы не хотите быть обязанной, не играет большой роли в привязанности к вам Марии? И что если, когда опасность пройдет, а с ней и увлечение, она пожалеет об этой минутной вспышке?
С другой стороны, уверены ли вы, что ваше новое положение может дать вам достаточно средств для содержания семьи? Эти казенные места дают очень небольшое жалование; к тому же я знаю, что вы приняли на себя уплату значительной суммы, должной нами господину Леру. Конечно, он не станет тревожить вас этим долгом, но вы, я знаю, слишком горды, чтобы не выплатить его при первой возможности. Значит, большая часть наследства моего брата пойдет у вас на покрытие этого долга; другая, конечно, потребуется на ваше обзаведение и тогда что же останется вам для поддержания дома? Жалованье, получаемое вами по месту, которое дала вам сегодня революция и которое другая революция может завтра же отнять у вас. Вот то блистательное положение, Даниэль, которое вы предлагаете нам!
Ознакомительная версия.
