Якимко посмотрел на пустующую пристань, вздохнул и, обернувшись, чтоб идти назад в свою мастерскую, заметил, что, похоже, к нему кто-то спешит. Человек был одет не по-зимнему в опашень, и потому Якимко не сразу признал в нём обычно сидевшего на воеводском дворе хорошо известного ему сборщика ясака Евсея Носкова, который отчего-то заметно торопился.
– И куда так борзо? – усмешкой встретил своего старого знакомца мастер.
– К тебе, куда же ещё, – перевёл дух Евсей и пояснил: – Узнал, что ты сам тут, вот и поспешал, пока лишних ушей нет.
– Оно конечно, лишние уши ни к чему, – согласился с Евсеем Городчиков и, указывая на ступеньки, позвал: – Идём-ка в тепло.
Уже в литейке, стоя возле пышущей жаром печи и глядя на явно обеспокоенного приказного, мастер спросил:
– Ты чего всполошился?
– Есть отчего. – Евсей зло выругался и пояснил: – Воевода в Москву слезницу отправил. Отписал государю, что самоядь-де мало соболя возит, и не будет ли ему, воеводе, какого-никакого послабления.
– Вон оно как… – Яким догадался, в чём дело, и, не удержавшись, поддел Евсея: – Боишься, чтоб воевода твой собственный амбар не объясачил?
– Опасаюсь, – согласно кивнул Евсей и сокрушённо покачал голой. – Но всё равно, пускай хоть всю мягкую рухлядь из города выберет, толку не будет, соболя от прежних времён и впрямь поменьшало.
– Да-да, – посочувствовал Евсею Яким. – Ежели так будет, тебе с дружком твоим, Томилой Пушником, туго придётся.
Евсей не обратил никакого внимания на то, что Яким осведомлен об его делах, и, продолжая гнуть своё, сердито заявил:
– Тебя оно тоже касаемо. – Евсей кивнул на лавку, где рядком стояли остывающие формы. – Кому поделки свои продавать будешь?
До Якима только теперь дошло, что оно вправду так может статься, и он растерянно посмотрел на Евсея:
– Так что же делать?
– Поначалу обсудить всё надобно, – уверенно заявил Евсей и уточнил: – Ты, как мне ведомо, с золотых дел мастерами знаешься. Скажи, старшой ихний, Третяк Желвунцев, тебе хорошо знаком?
– Знамо дело, – заверил Евсея Яким. – Так что с того?
– А то, – принялся вразумлять тугодума Евсей. – Переговори с ним, а опосля соберёмся все разом и обмозгуем, как быть.
– Чего не переговорить? Это можно, – ответил Яким и, вспомнив про дело, начал подсыпать в печь уголь…
* * *
Вечер на Кокуе, отдельной Немецкой слободе Москвы, выдался тихим, и прогуливавшийся тут Петер Вальд с удовольствием посматривал по сторонам. Дома здесь никак не походили на почерневшие от времени бревенчатые избы московитов, и светлая штукатурка их стен, прорезанная наискось оставленными снаружи балками, даже создавала особое настроение.
Во всяком случае, любой иноземец, живший в слободе, возвращаясь домой, мог представить себе, что сейчас он не здесь, в дикой Тартарии, а в милой сердцу Вестфалии или Тюрингии, где даже зимой заснеженные дорожки посыпаны жёлтым песочком, чтоб ноги пешеходов не скользили по наледи.
Недавно приехавший в Московию Петер Вальд чувствовал это особенно остро. Сейчас, ёжась от непривычного морозца, он шёл вдоль цепочки таких приятных домиков, глядел по сторонам и думал, как всё будет дальше. Ведь, как говорили жившие здесь подолгу иноземцы, в Сиберии морозы ещё круче, а поскольку он был присланный сюда соглядатай, ему позарез требовалось разузнать, можно ли воспользоваться торговыми путями, проходящими через эти дикие земли.
Впрочем, размышляя о морозе, Вальд уходил от сути и намеренно обманывал сам себя. Конечно же, он знал, что вопрос о проходе через Московию в тот или иной край надо решать с боярами или даже с самим царём, но пока, пытаясь подступиться к делу, Петер напрасно ломал голову.
До дома, где обосновался Вальд, оставалось всего ничего, когда он услышал, что сзади его кто-то догоняет. Петер обернулся и с удивлением узнал идущего за ним следом своего знакомца Мансфельда. Вальд подождал, пока Гуго поравняется с ним, и, заметив, что тот спешит, спросил:
– Куда так торопимся?
– Домой, конечно, – Гуго приостановился и пояснил: – Ты вроде не знаешь, что московиты нас сторонятся, а вечером, того и гляди, какой-никакой простолюдин и крикнуть может: «Кыш на Кокуй!»
– Они что, все так? – Вальд тоже остановился. – Или и другие есть?
– Это какие, чтоб нас не сторонились? – уточнил Гуго и сразу ответил: – Да сколько угодно. Только одни больше, другие меньше с нами знаются, а есть и такие, что вообще б отсюда уехали.
– Неплохо, неплохо… – пробормотал Петер и принялся энергично тереть изрядно замерзшую щёку.
– Сам-то чего домой не идёшь, холодно же? – посочувствовал ему Мансфельд.
– К русским морозам загодя хочу привыкнуть, – отшутился Вальд.
– Что, никак в вояж какой собрался по Московии? – тоже, вроде как в шутку, предположил Мансфельд.
– С вояжем никак не выйдет, – сокрушённо вздохнул Вальд. – Царь московитов по этому делу строг.
– Жаль, – тоже вздохнул Мансфельд. – Вояжи могли быть знатные…
– Да, – неожиданно вспомнил Вальд. – Прошлый раз, когда мы на смотру были, ты мне помочь обещал.
– Что, разве с вояжем? – удивился Гуго.
– Нет, конечно, – успокоил его Вальд. – Тогда мы говорили, что московиты торговые пути перекрыли, но я для начала хотел бы выяснить точно, куда эти пути есть, что мешать может, ну и вообще…
– Тогда пошли, – подтолкнул Гуго приятеля. – А то стоя замёрзнем.
Какое-то время иноземцы шли молча, но потом Вальд не выдержал и снова напомнил Гуго его обещание:
– Так ты узнал что-нибудь?
– А что тут узнавать… – Гуго прикрыл обеими ладонями торчавшие из-под шляпы уши и, только подождав, пока они малость согреются, продолжил: – Основных путей, что нам интересны, всего три. В Персию, Индию и Китай. В Персию через Хвалынское море переправляться надо, и ещё, как я узнал, московиты там вроде с армянами договариваются, в Индию можно посуху и, само собой, в Китай до Кяхты, откуда московиты китайский чай сюда возят.
– Ясно… – Вальд немного подумал и потом уточнил: – Ну, как мне ведомо, в Индию проторенных дорог нет, с Персией тоже, видно, не выйдет, остаётся Китай или, если получится, про Сибирь разузнать побольше.
– Ну отчего только так? – неожиданно возразил ему Гуго. – У меня вон один ушлый подьячий в знакомцах ходит. Весьма осведомлённый. Уверяет, что бывали московиты в Индии, причём шли посуху. Говорил, даже письменное описание дорог, сделанное каким-то купцом, у них в приказе имеется.
– Приказной московит? – оживился Вальд и немедленно предложил: – А может, сведёшь меня с ним? Я русский язык понять могу, да и сам по-ихнему мало-мало шпрехать тоже…
– Этого не понадобится, мой подьячий три языка знает, – Гуго задумался. – Познакомить, конечно, можно, вот только как вам встречу устроить…
Сразу уловив, отчего Мансфельд вроде бы колеблется, Вальд с неким намёком предложил:
– Пошли ко мне, там за столом всё обсудим…
– Ладно, – понимающе усмехнулся Гуго, и они оба, свернув на боковую дорожку, пошли к дому Вальда…
* * *
Старшина артели, обойдя вокруг, старательно осмотрел стоявший носом к воде готовый коч, глянул на густо смазанные ворванью салазки, снял шапку и, перекрестившись, махнул своим.
– Начинай, ребята!
Стоявший чуть в стороне Фрол отступил подальше и окинул взглядом приготовленный к спуску кораблик. Судёнышко вышло ладным. Это был большой коч не с двумя, а с тремя мачтами и длинным бугшпритом, позволявшим в случае надобности нести дополнительный кливер.
Сдвинутый несколько назад трюмный люк дал возможность разместить на палубе малую лодку. Идущая же вдоль верхнего края борта общепринятая яркая цветная полоса была не сплошной, а представляла собой непрерывную цепочку из синих, белых и красных треугольников.
По команде артельщика корабелы дружно выбили упоры, державшие корпус на стапелях, коч слегка просел, вздрогнул, сдвинулся с места, а потом всё быстрее и быстрее начал сползать в реку. Затем, раскидывая две крутые волны, нос судёнышка глубоко нырнул, бугшприт почти коснулся поверхности, но всё обошлось. Коч легко сошёл со стапелей и закачался на свободной воде.
Убедившись, что всё прошло гладко, артельщик обратился к купцу:
– Ну, Фрол Матвеич, принимай работу.
– Рано ещё. – Фрол спрятал в бороде довольную улыбку. – Вот закончите оснастку, вот тогда – да…
– Это мы скоренько, – весело заверил купца артельщик и побежал к урезу, где его люди уже принялись швартовать только что спущенный на воду коч.
Какое-то время Фрол следил за их работой, а потом глянул на реку и заметил быстро приближающийся косой парус. Сначала Фролу показалось, будто это чья-то рыбачья лодка, но присмотревшись, он, понаторевший в морском деле, чётко определил, что на подходе голландский бот.
Пока Фрол недоумённо прикидывал, кто это, парус опал, подошедший через какое-то время бот ткнулся носом в берег, и оказалось, что там, сидя на корме, управляется со шкотами всего один человек, хорошо известный всему Архангельску опытный мореход, кормчий Епифан Стоумов.
