— А когда мне можно пойти к ней?
— Следует немного подождать, — Адрианна сделала паузу. — И, пожалуйста, не бери с собой Елизавету. Не сыпь ей соль на рану.
Элена ничего не ответила, но она еще вчера вечером приняла решение о том, как будет действовать. И когда Адрианна решила спуститься вниз, чтобы помочь сестре Джаккомине, которая занимались стряпней на кухне, Элена нежно поцеловала спою дочь.
— Хотела и надеялась побыть с тобой хоть чуточку подольше, — прошептала она ей, — но я всегда буду тебя любить.
Поднявшись с кровати, она босиком направилась в соседнюю комнату. Увидев ее, Мариэтта вздрогнула и с тоской во взоре взглянула на младенца в руках Элены.
— Хорошо, что ты принесла свою Елизавету, а то я уже спрашивала, как она там.
— Я не показать тебе принесла ее, — сказала Элена, усаживаясь на край постели. — Я хочу отдать ее тебе, — и с этими словами подала девочку Мариэтте.
Елизавета, словно понимая, что сейчас в ее жизни происходит что-то бесконечно важное, открыла глаза и повернула пока еще неосознанный взгляд на свою будущую мачеху. Лицо Мариэтты уподобилось лицу Мадонны — с такой нежностью она взирала на этот бесценный дар, только что вверенный ее заботам. Вся доброта, вся нежность, предназначенные ее ребенку, готовы были вылиться на эту девочку. Казалось, в Мариэтту вдохнули жизнь и наполнили ее душу покоем, тем покоем, что длился столь мимолетно и покинул ее, как только она осознала весь ужас происшедшего. Ей было-нелегко сейчас разобраться в своих мыслях.
— Но… но ведь ты говорила, что хочешь отдать девочку в Оспедале, — запинаясь, произнесла Мариэтта.
— Ей будет лучше, если она останется с тобой.
Никому из них, ни Мариэтте, ни Элене не пришло в голову, как на это может отреагировать Доменико, когда узнает. Поднявшись в спальню с подносом, на котором стоял завтрак, Адрианна, к своему удивлению, обнаружила, что здесь находится Элена, и не одна, а со своей новорожденной дочерью, и обе женщины устремили на малышку полный самозабвенной любви взгляд. Нет, здесь не требовалось никаких объяснений. Недоумевающая Адрианна подошла к изножью кровати.
— Что ты делаешь? — громче, чем следовало, вопросила она. И потом, повернувшись уже к Мариэтте. — А что скажет твой муж? Ты думаешь, он пойдет на то, чтобы принять ребенка, у которого в жилах течет кровь Челано?
На лице Мариэтты появилось выражение холодной решимости, она сильнее прижала девочку к себе, как бы стремясь защитить ее от посягательств.
— Доменико получит сына, когда придет время, а у меня будет этот ребенок, которого я смогу любить и заботиться ради Элены. А Доменико… что ж, значит, и у меня появится от него тайна, как у него самого есть тайны от меня.
Адрианне показалось, что роды временно лишили обеих рассудка. Мариэтта готовилась пойти на обман, даже не обман, а на настоящий заговор, а Элена обрекала себя на вечную тоску и чувство вины. Ведь окажись Елизавета в Оспедале, Элена имела бы возможность хоть изредка, но видеть ее, а здесь? Но в то же время только слепой мог не заметить, что принятое обеими матерями решение для самой Елизаветы было наилучшим.
Через пять дней Мариэтта с Елизаветой на руках в сопровождении Леонардо направилась домой, во дворец Торризи. Все эти дни они ухаживали за девочкой вместе, договорившись с Адрианной о том, когда Мариэтта будет приносить ребенка. Прежде чем отдать дочь Мариэтте, Элена поцеловала девочку на прощание, проявив чудеса отваги, но едва за Мариэттой и младенцем закрылась дверь, как Элена упала в обморок, а очнувшись, горестно стала заламывать руки. Она не могла вернуться домой до тех пор, пока не пропадет молоко, но, в конце концов, пришло время, когда ей пришлось возвращаться во дворец Челано. Это потребовало от них крайней осторожности, потому что Элена и сестра Джаккомина возвращались в Венецию морем. Леонардо сумел организовать все так, что их багаж даже прошел таможню, и проследил за тем, чтобы и Элена, и ее багаж прибыли во дворец одновременно, кроме того, все это происходило как раз в тот день, когда в порту Венеции, действительно, швартовался корабль из Франции. Элена позаботилась о том, чтобы сестра Джаккомина не попадалась на глаза Филиппо, потому что тот неизбежно ударился бы в расспросы, а это ничего, кроме неприятностей, не обещало. На самом же деле все вышло так, что как раз прибытие Элены и вызвало страшный переполох в доме. Встречать ее сбежалась вся прислуга.
— А где синьор? — спросила Элена.
— В библиотеке, синьора, — прозвучал краткий ответ.
Когда она вошла в просторное помещение библиотеки, с длинными рядами книжных полок во всю стену, она увидела Филиппо Челано, сидящего в кресле у одного из широких окон, рядом стояла прислоненная трость с позолоченной рукояткой, а ноги покоились на маленькой скамеечке.
— Что с тобой, Филиппо?
Он взглянул на нее с каким-то удивлением, и она из всех сил постаралась придать своему лицу приличествующее выражение сочувствия и озабоченности. Адрианна предупредила ее, что его лицо пострадало, но Элена все же умудрилась позабыть об этом, и глубокий шрам на лице от рапиры Антонио неприятно удивил ее.
— Значит, ты вернулась! Можно сказать, вовремя. Ты даже немного поправилась и теперь выглядишь лучше, тебе это идет. А об этом можешь не волноваться. — Он показал на шрам. — Я дрался на дуэли с Антонио Торризи, и никто не сумел вырвать победу у другого. Почему ты там остановилась? Тебя что, пугает мое лицо?
— Нет, — ответила Элена. Она подумала, что несмотря, а может быть, даже благодаря этому шраму, очень много нашлось бы женщин, которые сочли бы его красавцем, теперь у него был вид воина, вернувшегося с поля битвы. Подойдя к нему для подобавшего моменту поцелуя после долгой разлуки, она внутренне содрогнулась при мысли о том, что сейчас ее губы снова должны коснуться человека, внушавшего ей такое отвращение. Стоило ей нагнуться к нему, как он обхватил ладонями ее голову и прижался к ее губам своим дурно пахнувшим ртом, будто хотел откусить ей голову. Когда Филиппо хотел было обнять ее за талию, тело его вдруг дернулось и рот скривила гримаса боли, а на побелевшем лбу выступили капельки пота.
— Проклятая дуэль! Если бы я хотя бы поддел на клинок этого Антонио Торризи, тогда, по крайней мере, было бы за что принимать такие страдания. Впрочем, лекари говорят, что со временем все пройдет, они призывают меня к терпению. А вот его, как известно, у меня никогда не было. Но зато у меня теперь достаточно времени, чтобы обдумать способ рассчитаться с этим мерзавцем в отсутствии его братца. Он мне за все заплатит! За все до последнего гроша!
