Обычно даму, уличенную в прелюбодеянии, заточали в монастырь (при этом женщина, делившая ложе с мужем, становилась объектом едких насмешек), а любовник расплачивался дуэлью, на которую его вызывал или обманутый супруг, или разъяренный отец. Но с принцессой крови дело обстояло далеко не так просто. Разумеется, дочери не доставляли столько радости своим венценосным отцам, как сыновья, зато они были ходовым товаром, который при некоторой сноровке можно было обменять на трон или земли, как случилось с матерью Рене. Таким образом, невинность принцессы являлась национальным достоянием.
Рене, незамужняя принцесса, создала прецедент, когда завела любовника, да еще и незнатного вдобавок. Обычай требовал, чтобы ее соблазнителя обвинили в государственной измене и казнили. Бедный Рафаэль! Что он знал о дворцовых интригах, демонстрации сил и обманутом доверии? Он был всего лишь нищим художником из убогой деревушки близ Перуджи, кистью зарабатывавшим на жизнь. Рене поняла, что ей придется защищать его, вот только как? Быть может, король Франциск пощадит Рафаэля, если она согласится пожертвовать теми богатствами, заполучить которые он так стремился, — своим телом и правом на земли герцогства Бретань.
«Глупая овца, — в голове у Рене вдруг зазвучал голос ее отца, — неужели я тебя ничему не научил?»
— А вот и мы! — провозгласил герцог Субиз, когда стражники распахнули перед ним двери королевской опочивальни. Выпрямив спину и гордо вскинув голову, Рене шагнула через порог.
Король Франциск сидел за столом со своей сестрой Маргаритой. В ниши у окна притаился кардинал Медичи. Старшая сестра Рене, королева Клоди, весьма кстати отсутствовала. Субиз вытолкнул Рене па середину роскошно обставленной комнаты, с кряхтением преклонил колени перед своим господином и принялся в подробностях живописать компрометирующую сцену, свидетельством которой стал. Принцесса понимала: бесполезно уверять, что она лишь позировала художнику, ибо ее непременно подвергнут физическому обследованию. Лица короля и его сестры стали жесткими и непреклонными. В голове у Рене зародились пока еще смутные подозрения. В заключительной части своего повествования престарелый герцог, это сущее ничтожество, подхалим и наглец, великодушно предложил себя на роль спасителя поруганной невинности, прозрачно намекнув, что готов взять беспутную принцессу в жены. Король Франциск отпустил герцога Субиза с невнятным обещанием рассмотреть его предложение руки и сердца, попутно приказав взять Рафаэля под стражу. Маргарита велела пажу принести Рене накидку и туфли, за что принцесса была ей искренне признательна.
А вот их праведное возмущение отнюдь не выглядело искренним.
Король Франциск повелел удалиться всем своим помощникам, так что в его кабинете остались лишь он сам, Маргарита, кардинал Медичи и Рене.
— Мы шокированы случившимся! — тоном государственного обвинителя заявил король принцессе. — Твое распутство позорит нас в глазах всего мира! Не девушка и не верная супруга, одно твое имя уже означает скандал, твоя честь поругана — и мы намерены прибегнуть к строжайшим мерам. С этого момента твое более чем завидное приданое и аннуитет[8] отзываются и аннулируются, твой соблазнитель будет обвинен в государственной измене, а ты сама выйдешь замуж за герцога Субиза!
Рене, демонстрируя полнейшее хладнокровие, унаследованное от венценосного отца, невозмутимо выслушала Длинноносого и про себя подивилась тому, как же он намерен управлять Францией, если ребенку понятно, что все его негодование шито белыми нитками. Сын третьеразрядного французского принца, Франциск Валуа взошел на трон по праву рождения, подкрепленному женитьбой на Клоди. И хотя он сумел прослыть гуманистом и сочинителем, Рене знала его как человека аморального. Ее отец однажды заметил: если что–то выглядит как ловушка и пахнет ею же, значит, это и в самом деле ловушка. Так что Субиз совсем не случайно застал ее en flagrante delicto[9].
— Ваше величество… — Рене опустилась на колени и покаянно склонила голову. — Недостойная вашей щедрости и милости смиренно молит вас о прощении, покоренная вашей благожелательностью и добродетелью.
Ее раскаяние явно повергло зрителей в замешательство. Кардинал Медичи вышел из своего укрытия подле окна.
— Она говорит по–английски?
— Она свободно изъясняется по–английски, по–латыни, по–гречески, по–испански и по–итальянски, — ответила Маргарита.
Кардинал взял Рене за подбородок и приподнял ей голову.
— Вы водите знакомство с приближенными английского короля?
Рене с опаской разглядывала кардинала. Он не был шутом гороховым вроде Длинноносого, все замыслы которого были видны насквозь. Нет, это была птица совсем иного полета, сродни ее венценосному родителю.
— Я веду переписку с королевой Франции, во втором браке ставшей герцогиней Саффолк. Мы с леди Мэри друзья.
Кардинал помог ей подняться на ноги.
— Покажите мне свои зубы.
Рене опешила от неожиданности.
— Вы что же, принимаете меня за лошадь?
— Делай, как велит тебе его высокопреосвященство, дерзкая девчонка! — приказала Маргарита.
Рене растерялась окончательно. Значит, Субиз был прав, когда говорил, что к происходящему приложила руку и Маргарита. Господи Иисусе, спаси и помилуй! Неужели и Рафаэль замешан в этой истории? Нет, он тоже был поражен случившимся. Он любит ее и никогда бы не предал. Маргарита оказалась презренной обманщицей. Кипя от негодования, Рене улыбнулась кардиналу во все свои тридцать два зуба.
— Отлично, отлично. — Он удовлетворенно покачал головой. — А теперь снимите накидку.
Глаза принцессы превратились в щелочки.
— Мне холодно.
— Это займет всего лишь минуту, не более.
Она неохотно повиновалась, сбросив с плеч накидку.
— И простыню.
От такой наглости Рене едва не потеряла дар речи. Опомнившись, она с вызовом вздернула подбородок.
— Я отказываюсь.
— Тогда мы позовем стражу, чтобы она сделала это вместо тебя. — Мадам Маргарита щелкнула пальцами.
Рене вспыхнула. Но не от смущения — от ярости! Как смеют они оскорблять принцессу королевского дома Франции? С нескрываемым презрением девушка посмотрела на короля Франциска. Похотливый дегенерат вот уже много месяцев не оставлял безуспешных попыток сорвать с нее одежды. Мысль о том, что сейчас его желание исполнится, хотя бы отчасти, и он увидит ее обнаженной, привела принцессу в бешенство.
— Клянусь распятием, что здесь происходит?! — пожелала узнать она.
— В данный момент это вас не касается, — невозмутимо ответствовал кардинал. — Простыню!
