Из-под Бирзулы заявился атаман Гулий, бывший сподвижник самого пана Петлюры. Среди бандитов украинского националистского толка он считался одним из самых ярых.
Крупной фигурой среди самостийников был и гость из Подолии атаман Палий, служивший когда-то в армии гетмана Скоропадского. В Одессу он приехал по железной дороге с документами уездного землемера.
Вообще надо сказать, документы у всех приехавших были отменные, настоящие документы, не «липа» какая-нибудь: на подлинных бланках, с печатями. Поставлял документы Лежин, и это было последнее, что он успел сделать для Шаворского…
Рядом с двумя «столпами украинского национализма» скромнее выглядели атаманы Солтыс из Ольгополья, краснолицый низколобый бородач, и щеголеватый, сравнительно молодой еще Панас Киршуло, чья банда моталась в Приднестровских степях. Ища сочувствия у населения, оба ратовали за самостийную Украину, но на самом деле никаких таких особых убеждений не имели.
За Солтысом укрепилась почему-то насмешливая кличка «Хабарник», а Панас Киршуло был известен главным образом тем, что имел жен почти в каждой деревне, которую посещал. Время от времени какая-нибудь из жен наведывалась к другой в гости, била стекла в хате соперницы, и, выдрав друг у друга по клоку волос, они расставались, так и не поделив любвеобильного атамана. А слухи об этих сражениях потом долго ходили по округе, потешая местных жителей.
Наконец, пятым был Гуляй-Беда. Этого устраивала любая власть: за годы гражданской войны он ухитрился побывать в армии Петлюры, в бандах Махно и Григорьева и в деникинских добровольцах. Его, сифилитика и пропойцу, презирали даже сами атаманы.
Всех этих людей объединяло одно: лютая, непримиримая ненависть к Советам.
Вот какая компания собралась однажды в тихом флигельке Елисея Резничука.
А за сутки до съезда на том самом дубке, на котором прошлой ночью было доставлено оружие, прибыл в Одессу специальный представитель «Союза освобождения России» полковник Максимов. Шаворский сам поехал встречать его на четырнадцатую станцию Большого Фонтана.
Все повторилось сначала: вспыхнули фонари на берегу, им отмигнулся огонек в море, затем с подошедшего дубка спросили про «скумбрию и камбалу» — и Максимов сошел на землю. Это был высокого роста, крепко сбитый мужчина лет пятидесяти, седой, с короткими, недавно, видимо, отпущенными усами. Его широкие, очень густые брови почти срослись на переносице и были слегка подстрижены…
Доставили его на квартиру Баташова-Сиевича, где он и пробыл до следующего вечера, совещаясь с руководящей тройкой.
Первым делом специальный представитель потребовал, чтобы одновременно со съездом атаманов вооруженные силы подполья произвели вылазку в районе села Нерубайского. На возражения Дяглова о нехватке боеприпасов Максимов ответил, что вблизи границы стоят наготове несколько шаланд с оружием, которое будет доставлено сюда накануне решительного выступления. Походя он намекнул, что ему как раз поручено самому проверить, достаточно ли велики силы Шаворского и стоит ли рисковать таким количеством оружия, ведь средства, на которые оно куплено, было не так-то просто вытянуть у западных союзников. Сейчас и решается, кому его отдать — одесскому белому подполью или украинским националистам…
— Проще спуститься в катакомбы и посмотреть, сколько у нас народу, — предложил Шаворский.
— Меня интересует не количество людей, а их боеспособность, — заявил Максимов. — И спорить по этому поводу бессмысленно: таково непременное условие, поставленное за кордоном.
Дяглов осторожно опросил:
— Вы сами примете участие в вылазке?
— Вопрос мне кажется неуместным, господа! — отрезал Максимов. — Скажу честно: если бы мы были уверены в ваших возможностях, то оружие давно уже было бы здесь. Требуется доказать, что вы его заслуживаете. Произведите вылазку — посмотрим, на что вы способны! К тому же прошу иметь в виду, что, помимо всего прочего, это отвлечет внимание чека от совещания атаманов, на котором я должен присутствовать, кстати, вместе с вами, полковник Шаворский, — добавил он многозначительно,
Члены тройки переглянулись между собой. Было ясно, что специального представителя более всего другого заботит собственная безопасность.
Однако спорить действительно не приходилось. Было решено, что завтра ровно в семь часов вечера Дяглов выведет из катакомб всех имеющих оружие повстанцев, захватит Нерубайское, постарается удержать его в течение полутора — двух часов и уже в темноте с боем отступит обратно в катакомбы.
— Этого, я думаю, достаточно, — сказал Максимов.
На следующее утро один из чекистов, проходя мимо квартиры Баташова, увидел на окне прилепленный к стеклу с внутренней стороны крохотный обрывок бумаги. И к Нерубайскому были скрытно подтянуты войска…
Замысел Оловянникова полностью оправдал себя: Шаворский узнал из каких-то источников, что Арканов уехал в командировку, и это его ничуть не встревожило: так уже случалось.
Днем он сообщил по явкам, где до поры до времени скрывались атаманы, что обстановка для совещания благоприятная, и велел сойтись у Резничука между девятью и половиной десятого вечера, рассчитывая, что как раз к этому времени в ЧК начнется переполох из-за провокации в Нерубайском.
Атаманы и на сей раз проявили редкостную дисциплинированность: все пришли точно к назначенному часу. Теперь доставало только захлопнуть мышеловку.
В анналах истории Одесской губернской чрезвычайной комиссии много есть более сложных и трудно осуществимых операций, но ни одна из них, пожалуй, не была такой результативной, как эта. Пять известных атаманов, два главных руководителя одесского белогвардейского подполья и восемь более или менее значительных бандитов — таков был урожай, собранный в тот вечер одесскими чекистами.
Их задача особенно упростилась, потому что охрану совещания Шаворский поручил своему испытанному помощнику… Седому. Все восемь бандитов, приехавших с атаманами в качестве телохранителей, были переданы в его распоряжение.
Алексей расставил их на порядочном расстоянии друг от друга: одного у ворот, троих вдоль каменной ограды, окружавшей графский участок, еще троих распихал по саду и лишь одного, помельче, отвел к забору, выходившему на Ланжерон.
Шаворский лично осмотрел посты.
— Почему с моря только один человек? — спросил он. — Здесь опаснее всего.
— Я сам тут буду, — успокоил его Алексей.
Шаворский ушел во флигель. Совещание атаманов началось.
Чекисты аккуратно сняли часовых. Одного за другим Алексей подводил бандитов к заборчику и говорил:
