— Нет, миледи, — ответил он ей. — Но если вы видите на горизонте тучи и вспышки молнии, вы не станете взбираться на самое высокое дерево, которое окажется поблизости, чтобы наблюдать за приближающейся бурей! Вы не должны ехать в Эксетер или любой другой город, доступный для атаки датской армии!
Она вздохнула, негодуя на его настырность.
— Я уже сделала все приготовления, милорд, и я поеду в Эксетер. Мои обязанности требуют от меня этого. — Эмма улыбнулась, стремясь разрядить тяжелую атмосферу. — Если вам от этого станет легче, я пообещаю вам не влезать на деревья во время грозы.
Этельстан метнул на нее сердитый взгляд.
— А что, если я прав, миледи, а вы ошибаетесь?
— Как только замечу драккар, я вскочу на лошадь и брошусь наутек. Это вас устроит?
— А если корабли придут ночью, что тогда?
— Несомненно, будут дозоры. Элдормен Эльфрик об этом позаботится.
Неожиданно Этельстан оттолкнулся от стола в бессильном волнении. Но что она могла поделать? Она не могла уступить его мольбе после того, как король приказал ей ехать. И, Бог свидетель, она нестерпимо желала уехать отсюда, как бы велик ни был риск.
Он снова положил ладони на стол, разделяющий их, и склонился так, что его лицо оказалось совсем рядом с ее лицом.
— Если вы должны ехать в Эксетер, тогда я буду просить короля, чтобы он послал меня с вами. — Понизив голос до шепота, Этельстан продолжил: — Я никому не доверю вашу жизнь. Вы меня понимаете?
Она его прекрасно поняла. Она также достаточно хорошо понимала свое собственное сердце, чтобы знать: если они окажутся вдвоем, вдали от глаз и ушей двора, Этельстан будет представлять для нее опасность значительно большую, чем Свен Вилобородый.
— Благодарю вас, милорд, — сказала она мягко, — но я запрещаю вам это делать. Пообещайте мне, что не нарушите мой запрет.
Голос Эммы дрогнул, ей очень хотелось дотронуться до него, положить на его ладонь свою руку, чтобы смягчить свои слова. Но она не могла.
— Ваш отец — человек подозрительный, милорд. Он кругом видит врагов. Он и так уже не доверяет мне. Кто знает, какой злой умысел он может узреть в вашей просьбе? — Она выпрямилась. — Благодарю вас, милорд Этельстан, что сообщили мне о своих опасениях, — сказала она громко. — Можете не сомневаться, я обдумаю их должным образом.
Эмма взглянула на него с ободряющей улыбкой, глазами моля его уйти.
После секундного замешательства он поклонился и удалился из комнаты. Она смотрела ему вослед, ожидая, когда успокоится сердцебиение. В комнате снова зашумели голоса, и она была рада этому негромкому гомону, подобному шуму омывающего берег прибоя. Она дрожала, будто шла вдоль жуткого обрыва, остро осознавая, что один неверный шаг отправит ее в бездну.
Она заметила, что Эльгива устремила на нее взгляд, полный любопытства. Что она слышала? О чем догадывалась? Вздохнув, Эмма снова обратилась к карте, но в ту же минуту появилась ее служанка, что-то сжимавшая в руках.
— Лорд Этельстан велел мне передать это вам, — сказала девушка. — Он сказал, что вы должны заботиться о его остроте и всегда держать при себе.
Это был вложенный в ножны скрамасакс[14] с рукоятью, сделанной из гладкой выбеленной кости. Взяв его в руки, Эмма выдвинула лезвие из ножен. В отличие от изящного ножа, которым она пользовалась за столом, этот клинок был настоящим оружием, хоть и лишенный украшений, но все равно прекрасный в своей грубой простоте. Широкое тяжелое лезвие, заточенное с одной стороны, сходилось к смертоносному острию. На ножнах не было петли, чтобы привесить его к ремню, и Эмма поняла, что это оружие нужно прятать где-то на себе — засовывать в гетры или вкладывать в голенище сапога.
Она была уверена, что ей он не понадобится. Но она сделает то, о чем ее просил Этельстан, хотя бы только для того, чтобы всегда носить с собой то, что принадлежало ему. «По крайней мере, — невесело подумала она, — никто не сочтет его любовным талисманом».
Глава 20
Июнь 1003 г. Миддлтон, графство Дорсет
Деревушка Миддлтон расположилась среди зеленых склонов невысоких южных холмов между Винчестером и Эксетером. «В самой настоящей, забытой Богом глуши», — подумала Эльгива, стоя рядом с Гроей и глядя вниз на село с дороги, которая вела к поросшей березами вершине возвышающегося над ним холма. С этой высокой точки было видно деревню, монастырь, шатры королевы и более ничего, кроме полей, леса и овец.
Она с отвращением покачала головой.
— Никогда не прощу отцу того, что заставил меня сопровождать королеву в этой отвратительной поездке по ее владениям, — проворчала она. — Он мог бы меня от этого избавить. Я была послушной дочерью и не заслужила такого наказания.
— Потерпите немного, дорогая моя, — проворковала Гроя. — В конце концов вы будете вознаграждены. Каждый шаг приближает вас к короне.
Это стало уже привычным ответом Грои на все, что злило Эльгиву. Но она все же не понимала, каким образом участие в королевской процессии Эммы принесет ей пользу, и сегодня это ей было менее очевидно, чем когда-либо ранее. Раньше процессия хотя бы останавливалась в оживленных ярмарочных городках — Ромси, Уилтоне, Шафтсбери, где было на что взглянуть помимо церкви и монастыря. Миддлтон, между тем, был зеленой пустыней.
Гроя снова двинулась по дороге, поднимающейся по пологому склону, и Эльгива пошла за ней следом, по-прежнему погруженная в свои мысли. Сообщая отцу о том, что королева собирается совершить этот объезд, она молила его найти возможность освободить ее от обязанности ехать вместе с ней. Эльгива утверждала, что, если ее заставят посетить каждую захудалую церковь и монашескую обитель на пути между Винчестером и Эксетером, она попросту сойдет с ума.
Но отец передал ей свое веление сопровождать Эмму и отмечать каждого, представляющего хоть какую-то важность, с кем будет встречаться королева, сообщая их имена его слугам, которые будут тенью следовать за процессией. Таким образом, когда королева со свитой добиралась до конечного пункта дневного пути, Эльгива в сопровождении одной лишь Грои ускользала незамеченной после общей трапезы. Кто-то из подручных отца разыскивал ее в церкви, или на рыночной площади, или у святого источника и внимательно выслушивал все, что она ему говорила.
Однако в последние два дня посланник не появлялся, и сегодня, поскольку здесь не было многолюдного рынка, она не смогла придумать ничего лучшего, чем уйти подальше от шатров в надежде, что приспешник ее отца найдет их.
