– Почему, пан Анджей? – Анастасия посмотрела на него внимательно.
– Потому, что тут опасно. Очень опасно. Кольцо сужается.
– Какое кольцо?
– Кольцо врагов. Отчего-то они меня невзлюбили.
– Вы говорите о военных инженерах из группы Клаве?
– Да, именно о них…
Далее Кухарский с пятое на десятое, путано и многословно принялся рассказывать о том, какие отношения существуют между подчиненными инженер-майора, как организована работа, что он успевает делать по заданию начальства, а что – нет. Возможно, давно закончивший военную академию и служивший в армии всего два года, польский дворянин подрастерял профессиональные знания. Возможно, его непомерные амбиции раздражали французов. Возможно, сами французы давали ему понять, что он им – не ровня…
Впрочем, эти психологические тонкости для завершения операции «Секрет чертежника» значения не имели. Они лишь свидетельствовали, что пан Анджей находится в состоянии повышенной возбудимости и тревоги, на грани нервного срыва и потому представляет опасность для разведывательной группы.
Аржанова отказалась от своего первоначального намерения – рассказывать польскому дворянину о том, каким образом будут изъяты чертежи, как и когда группа покинет Галату. Она, ласково улыбаясь, заговорила с ним о его предложении. Да, Лафита Клаве следует похитить. Да, они сделают это в самое ближайшее время. Да, она сообщит начальнику секретной канцелярии Ее Величества действительному статскому советнику Турчанинову, что таковая блестящая идея принадлежит Кухарскому. Безусловно, его вознаграждение будет значительно увеличено. За это нужно выпить. Ради исключительного случая она даже откроет коньяк, купленный в Париже.
– Французский коньяк? – удивился пан Анджей. – Неужели он у нас есть?
– Да, есть, дорогой брат, – ответила Аржанова. – Я хранила его в качестве неприкосновенного запаса. Сейчас мы с Глафирой откроем бутылку на кухне и разольем коньяк в парадные серебряные кубки. Пусть выпьют и порадуются все…
Флора обвела пристальным взглядом своих людей, которые в недоумении слушали ее последнюю речь, обращенную к шляхтичу. Но дисциплина и правила конспирации были для них законом непреложным, и они молча ожидали новых действий командира. Этот взгляд убедил их в том, что никакого коньяка не будет, надо сохранять спокойствие и глаз не спускать с бунтовщика.
На кухне Глафира и Анастасия быстро приготовили питье. Гранатовый сок достался Аржановой, Чернозубу, Прокофьеву, Николаю и Сергею Гончарову. В кубок для Кухарского они действительно налили коньяк, добавив туда опий в виде коричневого порошка. Он растворился полностью. Горничная понесла гранатовый сок кирасирам, сыну и белому магу. Аржанова, держа в руках два кубка: для себя и для польского дворянина, приблизилась к нему:
– За нашу удачу, Анджей!
Инженер-лейтенант, выпив жидкое наркотическое снадобье в несколько глотков, сказал:
– Превосходный коньяк, но немного горчит.
– Особенность этого сорта, – пояснила Анастасия. – Он очень дорогой…
– Может быть, любезная моя сестра, вы наконец исполните свое обещание и хоть раз проводите меня в спальню? – спросил Кухарский и игриво подмигнул курской дворянке.
– Обязательно. Только проверю на кухне, спрятала ли горничная драгоценную бутылку.
– Ладно. Но побыстрее…
Прошло минут десять. Пан Анджей закрыл глаза и сначала подпер голову кулаком, потом, склонившись к столу, положил ее на скрещенные руки, потом повалился со стула на пол. Корнет Чернозуб и унтер-офицер Прокофьев подняли шляхтича, впавшего в глубокий сон, и отнесли в спальню, предоставив возможность камердинеру Яну раздевать своего господина и укладывать его в постель.
Темнота, сгущавшаяся по углам высокого потолка в гостиной, постепенно обступала круглый стол, где все они сидели. В камине совсем прогорели дрова. Свечи в шандалах оплывали, и горячий воск застывал, образуя причудливые фигуры. Ветер бешено бился в окна. Это был тот самый осенний холодный норд-ост с Черного моря, о каком предупреждал Ванду Кухарскую полковник артиллерии Дюллар. Чтобы продолжать совещание, им пришлось надеть теплые куртки. Глафира взяла себе пуховый оренбургский платок, Аржановой подала палантин из собольих шкурок. Закутавшись в него, курская дворянка продолжала рассказ о своих планах. Однако члены разведывательной группы понимали, что теперь они под угрозой. Что еще взбредет в голову польскому дворянину, пробудившемуся утром, – неизвестно.
Его предложение о захвате и тайном вывозе из Турции Лафита Клаве практически осуществить невозможно. Они находятся в столице страны, ведущей войну с Российской империей. Уходить придется с большими предосторожностями через пролив Босфор. Он контролируется и просматривается с двух берегов: европейского и азиатского. О добровольном согласии французского инженера перейти на сторону русских речи нет. В таком случае, даже если они и доставят Лафита Клаве живым и здоровым к Потемкину, то какие чертежи он нарисует там: достоверные или фальшивые? И как это проверить?
Между тем осада крепости Очаков началась в июне сего года и доселе продолжается. Турки, ответив отказом на предложение о сдаче, защищаются весьма упорно. светлейший князь, не желая допускать больших потерь в наших войсках, не решается на штурм османской твердыни. Он знает о реконструкции, которую провел Лафит Клаве, и ждет чертежи. Они находятся здесь, в Галате, можно сказать, в двух шагах от разведывательной группы. День их изъятия уже определен, и с помощью Господа Бога они сделают это.
Но как поступить с Кухарским?
– Бока ему наломать, шоб зараз навеки злякався! – сказал корнет Чернозуб и сжал свои ладони в кулаки. – Заткнется вин, ваш-выско-бродь, бо трус преизряднейший.
– Завтра пан Анджей должен выйти на службу в добром здравии и в пристойном виде, – задумчиво произнесла Анастасия.
– Почему это «должен», матушка барыня? – задала вопрос Глафира. – Аль он – не живой человек и заболеть не может?
– Чем заболеть?
– Да хоть простудою! – уверенно сказала горничная. – Сейчас открыть окно в его спальне – и готово. Зелья-то сегодня напившись, утром с головной болью проснется. Затем – переохлаждение. Кашель, насморк, жар. Типичная картина. Вызывайте врача из ихнего госпиталя без опаски. А потом я еще чего-нибудь придумаю. Много тут у меня настоек и отваров разных. Вот и угостим его, малохольного…
