Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т2.

Холодный ветер подхватывал его слова и уносил на юг. Друзья брели по крепостной стене, с которой только что выбросили останки несчастной дворняги.

— Может, он и письмо от Наполеона подбросил? — неуверенно молвил ирландец, — Веский предлог вышвырнуть нас вон. Хотя донна Луиза не успокоилась бы. Нами дело бы не кончилось.

— Высылая нас, Батиста сохранял тайну и выигрывал время. Пока то, да сё, донне Луизе прислали бы роскошный гроб с серебряной табличкой, внутри которого она обнаружила бы сгнивший до полной невозможности опознания труп в шитом золотом мундире.

Харпер остановился у амбразуры и посмотрел на далёкий горный кряж:

— А где же дон Блаз?

— Где-то там. — Шарп кивком указал на север, на тёмные холмы, перемежаемые долинами.

Там и предстояло искать труп их друга. Не то, чтобы Шарпу хотелось искать. Наоборот, ему смерть как не терпелось убраться из этого края, чуждого всему, что он знал и любил.

— Нам нужны две лошади. Ну, и прочее.

Харпер с тоской осведомился:

— Что, придётся остаться?

У Шарпа на душе тоже кошки скребли:

— Пока не найдём Вивара.

— Да не найдём мы его! — возмутился ирландец, — Суарес говорил же: они каждый камень в округе подняли, под всякий кустик заглянули. Ничего не нашли! Батиста задействовал тысячу людей!

— И что же я должен сказать донне Луизе по возвращении? Что мы побрезговали стать тысяча первыми? — приступ раздражения миновал, и Шарп смягчился, — Надо, Патрик. Понимаешь, надо.

— Надо. — горько повторил ирландец, смиряясь, — Ладно. Дома-то что хорошего? Дети визжат, да Изабелла пилит, мол, пью много.

Шарп ухмыльнулся:

— Я бы на её месте беспокоился бы по поводу того, что ты много ешь.

— А я не много ем, особенно последние пару недель! — Харпер тщетно попытался втянуть живот.

— Ты похудел. — сказал Шарп чистую правду.

Ирландец похлопал себя по брюху:

— Изабелла меня не узнает. Я буду поджарый, полупрозрачный. Если буду жив, конечно.

— Полмесяца. Полмесяца, и, вне зависимости: найдём-не найдём, едем домой. — пообещал Шарп, надеясь подбодрить приунывшего друга.

Текли дни. Шарп собирался сразу отправиться в долину, где пропал Вивар, но это было невозможно. В провинции царил кавардак. Сбежавшие из Пуэрто-Круцеро солдаты грабили фермы и поселения. Индейцы, почуяв слабость поработителей, охотились на европейцев. Кокрейн справедливо указывал Шарпу с Харпером, отговаривая их от поездки в долину:

— На лбу-то у вас не написано, что вы — иностранцы. Дикари увидят белую кожу и решат побаловать себя на ужин деликатесом: «белое мясо под фиговым соусом». Кстати, очень может быть, что так кончил дни ваш Вивар, превратившись в кучу обглоданных костей и десяток сытых отрыжек.

— Разве туземцы — людоеды? — удивился Шарп.

— А Бог их знает! Я с ними чаёв не распивал! — буркнул шотландец.

Кокрейн убеждал Шарпа присоединиться к походу на Вальдивию, забыв о Виваре:

— Вся испанская армия его искала и не нашла! Вы же не испанская армия? Почему вы думаете, что вам повезёт больше?

— Именно потому, что я не испанская армия. — держался за своё Шарп.

Они вдвоём стояли на стене, выходящей к морю. Прохладный бриз колыхал на башне флаг Чилийской республики. На песчаной отмели внизу, затопляемой лишь в редкие полноводные приливы, лежал «Эспириту Санто». Фрегат зацепили канатами, и с помощью упряжки битюгов да полусотни мужчин выволокли на берег и опрокинули на левый бок, подставив солнцу изъязвлённый правый. Плотники из города и с «О’Хиггинса» ночей не спали, латая судно. Отныне «Эспириту Санто» звался «Китти», в честь жены Кокрейна. Команда фрегата разделилась: верноподданные матросы вместе с офицерами и капитаном Ардилесом сидели в тюремном крыле крепости, а перешедшие к повстанцам, числом около пятидесяти, готовились атаковать на «Китти» Вальдивию.

Среди прочего добра в Пуэрто-Круцеро захватили шестипушечную пинассу, и Кокрейн послал её на север с вестью о победе. Командующему пинассой мятежнику шотландец строго наказал избегать стычек и из первого же республиканского порта оповестить с нарочным правительство о падении Пуэрто-Круцеро. Шотландец собственноручно накарябал Бернардо О’Хиггинсу записку, в которой просил подкреплений. Хотя бы батальон.

— Не дадут мне батальон. — меланхолично пожаловался он Шарпу, — Но за спрос не бьют в нос.

— Не могут не дать. — оптимистично высказался Шарп.

— Кого-то, несомненно, пришлют. Для галочки. Горстку. Моё поражение им выгоднее победы. Они горят желанием меня облапошить, но с вашей помощью, Шарп…

— Я еду на север. — оборвал его стрелок, — Искать дона Блаза.

— Возьмём Вальдивию — и ищите себе! — уламывал его шотландец, — Подумайте о славе! Бог мой, Шарп, люди будут чесать о нас языки спустя века! Кокрейн и Шарп, завоеватели Чили!

— Это не моя война. — упорствовал Шарп, — К тому же, у вас нет шансов против обороны Вальдивии.

— То же самое вы говорили и о Пуэрто-Круцеро.

— Правда. — согласился Шарп, — но уловка, сработавшая здесь, не сработает там.

— Кто вам сказал, что она у меня одна? — загадочно улыбнулся Кокрейн.

Секунду шотландец держал паузу, но затем желание похвастаться взяло верх:

— Помните, вы рассказывали мне об артиллерийских офицерах, с которыми вы пересекли Атлантику?

Шарп кивнул. Полковник Руис и офицеры его полка прибыли в Вальдивию с опережением, из чего Кокрейн сделал вывод, что два транспорта с нижними чинами и пушками всё ещё тащились по безбрежной глади океана.

— Мы немного подкорректируем облик «О’Хиггинса» с «Китти» и войдём в гавань Вальдивии под видом этих транспортов! — шотландец булькал от возбуждения и перспективы снова надуть испанцев, — Здесь гарнизон разбежался, едва запахло жареным. Думаете, в Вальдивии у них кишки крепче?

— Вряд ли. — признал Шарп.

— Так айда с нами! А деньги-то, деньги? Батиста собрал там всё, что смог выжать из Чили, а выжимать он умеет! Отобранное у вас золото тоже у него. Неужто вам не хочется прижучить проходимца?

— Я ищу дона Блаза и еду домой.

— Деньги вас не влекут? Чтож, мы с вами похожи. Но вот этим мошенникам подавай только их! — резким жестом адмирал указал на рассеянных по крепости бойцов, — Потому мне приходится драться. Ради их алчности и надежды заставить чиновных червяков из Сантьяго раскаяться в том, что совали мне палки в колёса.

Он зло поиграл желваками:

— Впрочем, кому и когда удавалось заставить законника раскаяться? Зрелище, должно быть, омерзительное, вроде змеи, жрущей собственную блевотину. Хотите помочь мне заставить законников жрать блевотину?

— Всё, чего я хочу, это…

— Да-да, найти Блаза Вивара… — кисло закончил за него Кокрейн.

Спустя неделю поток тревожных весточек о грабежах и засадах в округе стал иссякать, но поселенцы продолжали стекаться под защиту крепостных стен. К ним добавилась часть беглых солдат гарнизона, рассудивших, что плен лучше смерти от индейской стрелы. На северном направлении было тихо. Дикари вернулись в леса, и кое-кто из местных жителей выбирался разведать, что осталось от разорённых хозяйств.

Шарп решил, что пора. Запасшись оружием, одеялами, солёной рыбой и сушёным мясом, он разжился в конюшне крепости двумя лошадьми со всей сбруей. Майор Суарес детально описал долину, где пропал Вивар, и даже начертил подобие карты. Кокрейн предпринял последнюю попытку переубедить Шарпа, потерпел неудачу и, смирившись, пожелал стрелку удачи:

— Когда выезжаете?

— На рассвете. — ответил Шарп.

Но к вечеру, когда закатное солнце багряно окрасило океан и рдело на штыках часовых, всё переменилось.

Дон Блаз не погиб. Дон Блаз был жив.

Парня звали Маркос. Просто Маркос. Тощий заморыш со взглядом волчонка. Он был одним из тех пехотинцев, чьи залпы чуть не лишили Кокрейна победы. После падения Пуэрто-Круцеро удрал, но вскоре, устрашась кровожадных дикарей, пришёл обратно и сдался в плен. Майор Миллер допросил Маркоса, и привёл к Шарпу. Греясь у жаровни на валу и выговаривая слова на чилийский манер, Маркос поведал, как дон Блаз Вивар, граф де Моуроморто, капитан-генерал, остался жив. Маркос говорил торопливо, перепрыгивая взглядом с Шарпа на Миллера, с Миллера на Харпера, с Харпера на пришедшего послушать историю пленника Кокрейна.

Когда дон Блаз исчез, Маркос служил в Вальдивии. Приятелям Маркоса из числа кавалеристов выпало сопровождать Вивара в его поездке на юг. Командовал эскортом капитан Леррана, ныне — полковник Леррана и закадычный друг капитан-генерала Батисты. На сообщении о примечательных вехах карьеры Лерраны Маркос прервался и сосредоточенно полез в штаны. Изловив надоедливую вошь и казнив между ногтями пальцев, он виновато заморгал.