застать дома), я занялся другими делами.
* * *
Подполковник запаса Александр Шуцкий редко бывал дома в последнее время. Дела, в которые он оказался сейчас вовлечён, требовали от него колоссального напряжения сил и энергии. Поэтому домой он приходил по большому счёту только поспать. Тем более в двухкомнатной квартире, где они проживали впятером: его мама и он с женой и с двумя детьми школьниками, отдохнуть можно было лишь ночью. От Министерства обороны квартиру воину-интернационалисту, конечно же, обещали. И он терпеливо ждал, но пока всё ещё числился среди очередников. Впрочем, Шуцкий очень надеялся, что в ближайшее время всё изменится, и это счастливое событие всё-таки случится в жизни его семьи. Ведь у него стремительно образовывались новые связи.
Порой сам собой словно всплывал в памяти капитана странный совет держаться ближе к Руцкому, полученный в Афганистане от негра-душмана. И Шуцкий невольно ему следовал: больно уж всё мистическим образом срасталось, чтобы так просто отмахнуться. На войне вообще кругом мистика, и невольно начинаешь исподволь замечать и ловить знаки и предостережения судьбы. Ну, и верить во всё, что угодно.
Если бы это произошло здесь и сейчас, в Подольске или Москве, то он бы лишь отмахнулся. Но в Афганистане слова чернокожего душмана (который, может быть, и душманом-то никаким никогда не был) крепко запали в голову и душу капитана. Очень крепко!
И вот судьба дала ему шанс. Он смог довольно быстро попасть в один полк с Руцким и даже подружиться с ним. Затем начался вывод советских войск из Афганистана и… новая, совсем другая жизнь.
Поддерживая связь с Руцким, Шуцкий вскоре тоже примкнул к московскому обществу «Отечество» и, по выслуге лет выйдя на пенсию, начал активно подрабатывать в подольском филиале этого общества.
Меж тем Руцкой вскоре стал народным депутатом РСФСР и потянул его за собой. А добившись ещё больших высот, Руцкой назначил Шуцкого своим ближайшим помощником.
Дальше всё завертелось: только успевай! Приходилось работать и ещё раз работать. Сейчас же события вообще понеслись вскачь, и Шуцкий дико уставал. Зато теперь он полностью обеспечивал семью, и имел определённые перспективы. Поужинав, Александр Владимирович устало свалился в сытой истоме на диван и включил телевизор. Краем уха одновременно слушая и выпуск новостей программы «Время», и рассказ дочери о том, как ей тяжело учиться, Шуцкий почти тщетно боролся со сном. Но не спал: дочка ведь старается и при этом очень любит и жалеет папу.
Шуцкий её понимал и тоже любил, а порой и жалел себя, постепенно засыпая под мерный шёпот телевизора, как вдруг в прихожей противно задребезжал старый звонок. «Надо его всё-таки поменять», — уже не в первый раз мелькнула в голове мысль.
К дверям пошла его мать. Мимоходом взглянула в глазок и, не веря увиденному, буквально прильнула к двери. Глазок хоть и изрядно искажал лицо внеурочного посетителя, но обмануться она никак не могла.
— Батюшки, да к нам негр! — наконец-то отлипнув от хлипкого дверного полотна, громко, на всю квартиру воскликнула она, мигом оповестив о столь неординарном визитёре не только всю семью, но и самого гостя. Однако старушка тут же собралась и строго, чуть ли не по слогам спросила стоявшего за дверью: — Кто там?
— Свои! — раздалось из-за двери на чистом русском.
— Свои дома в это время сидят! Кто вы?!
— Подскажите: а капитан Шуцкий Александр Владимирович здесь живёт?
— Он уже не капитан, — сжав в недовольстве губы, проговорила старушка, не спеша отворять дверь.
— Простите, когда я его видел в Афганистане, он носил звание капитана.
— Ох, Саша! Сашенька, к тебе сослуживец в гости!
Шуцкий медленно выплыл из объятий Морфея, который окутал его своим дурманом.
— Что, мама?
— Саша, к тебе сослуживец из Афгана пришёл.
— Какой ещё сослуживец? — недоумённо спросил он, постепенно отходя от дремоты.
— Не знаю. Но он говорит, будто встречал тебя в Афгане. И вообще: это негр! — взбудоражено выпалила его мама, округлив от удивления глаза.
— Хрена се! — сон бывшего капитана как рукой сняло.
Старые воспоминания ожили, нахлынули, словно всё происходило буквально вчера. Горное ущелье, запах гари, крови и кисловато-серный душок сгоревшего пороха. Над раненым капитаном склоняется коричневое лицо душмана с ехидными чёрными глазами и говорит: «Придёт мой человек к тебе с твоим удостоверением, поможешь ему, понял? Я тебе жизнь спас, за тобой должок!».
Помнится, тогда Шуцкий сумел буркнуть всего лишь одно слово: «Понял!», как потерял сознание. И вот пришёл час расплаты. Хотя, может быть, он всё придумывает? И кто-то просто ошибся дверью? Или вовсе случайное и непонятное стечение обстоятельств? Но нет: сердце ёкнуло, значит, правда. Вспомнилась когда-то давно виденная сказка, где подводный царь выставлял из колодца палец и говорил: «Должок за тобой, должок!».
Встряхнувшись, Александр встал с дивана и направился в прихожую, обойдя по дороге так и застывшую в коридоре мать. Прислонился к двери, глянул в глазок и уставился в лицо человека, что стоял по ту сторону дверного полотна. Да, безо всякого сомнения это был именно тот, о ком ему говорил душман. Кажется, его звали аль-Шафи.
— Кто вы?
— Тот, кто спас тебя в ущелье, Александр Владимирович, — ответил негр. Затем медленно раскрыл корочку удостоверения, которую держал в руках, и показал её в глазок.
Он! Надо открывать!
Взявшись за вертушок, Шуцкий решительно провернул поворотную ручку замка и скинул цепочку (по нынешним временам вещь нелишняя). Дверь распахнулась, явив улыбающееся лицо чернокожего человека. Вглядевшись в него, Шуцкий без труда различил смутно знакомые черты.
— Ну, здравствуй, капитан, — сказал похожий на араба человек.
Звук голоса, намертво засевшего ещё с Афгана в подкорке мозга, окончательно и бесповоротно развеял все сомнения Шуцкого.
— Ты?! — выдохнул он.
— Я, — ответил тот.
— Не ожидал!
— Я тоже не торопился встретиться с тобой, но так сложились обстоятельства.
— Что ж, проходи, гостем будешь! — посторонился Шуцкий, пропуская в квартиру позднего посетителя и кивая матери в сторону кухни: мол, иди, чайник поставь, что ли.
— Ха! У вас вроде говорят: незваный гость хуже татарина.
— Да, но ты всё-таки жизнь мне спас. Да и на татарина как-то мало похож.
— Да, я эфиоп.
— ???
— Потом расскажу.
— Проходи, — повторил Шуцкий, закрывая входную дверь.
* * *
Я прошёл в довольно просторную по меркам СССР квартиру. В одной из комнат двушки-распашонки расположилась детская. Вероятнее всего, с ними ютился и старший член этой семьи. Ну, а другую занимали, собственно, капитан с женой. Довольно большая кухня служила нейтральным пространством и местом сбора семьи. Роскошь, да и только. Знакомо.
По пути на кухню капитан кратко представил меня домочадцам, и все тут же, как по команде, рассосались по своим комнатам. Даже в детской притихли. Представляю, как навострились ушки у деток! Раза в три, наверное, выросли. Да, детские
