Когда наконец гаучо вступает в юношеский возраст, он должен объездить дикого жеребенка. Плотно устроившись на спине у животного, с короткой палкой в руках, юный кентавр[306] имеет право спешиться только победителем.
И если взбрыкивающий, подпрыгивающий, заваливающийся на бок жеребенок вызовет у наездника хотя бы малейший испуг, безжалостный учитель немилосердно исхлещет неудачливого укротителя кнутом.
Только после такого испытания на зрелость юноша становится полноправным гражданином. Теперь его единственное устремление — быть не хуже других.
Вся жизнь гаучо проходит верхом на лошади. Для него нет более благородного занятия, чем скакать по беспредельным просторам, пригнувшись к спине мощного коня, укрощать диких быков и не бояться врагов.
Можно подумать, что именно гаучо послужил прототипом одного из героев романа бессмертного Виктора Гюго, о котором сказаны следующие слова: «Он отправлялся в сражение только верхом, жил на лошади, торговал, покупал, продавал, ел, пил, — спал и видел сны!»
— Вот, громы и молнии, настоящая жизнь! — воскликнул Фрике. — Как в море! Разрезать волны бушпритом! Промокать до нитки под пенящимися брызгами, слышать свист ветра в снастях, ощущать бортовую и килевую качку вместе с кораблем, вдыхать пороховой дым, когда пушка салютует флагу!..
— Браво, морской волк! Браво! Меня восхищает ваш энтузиазм. А еще говорят, будто парижане — скептики… То, что вы сейчас сказали, тронуло меня до глубины души… Я чувствую то же самое, что и вы. Да, на чем же мы остановились? А, гаучо и его лошадь. Я уже сказал, все его усилия направлены на то, чтобы перещеголять товарищей, доказать любыми способами, что он более ловок и вынослив, чем они. Когда идет загон быков и один из них пытается улизнуть, гаучо набрасывает петлю и водворяет нарушителя в кораль.
А если в отчаянной борьбе быку удается разорвать путы, неумолимый противник бросается на него, хватает за хвост и разворачивает быка. Так гаучо учится терпению.
К сожалению, постоянное общение с животными, которых нужно укрощать и усмирять, ожесточает его. Более того, поскольку в гаучо никто никогда не воспитывал чувство великодушия, не закладывал в душу идеи добра, то для него не существует моральных ограничений для удовлетворения каких-либо желаний. Человеческая жизнь ценится не дороже жизни животного. Что же касается уважения к собственности, то за примером далеко ходить не надо…
— За…. примером!.. — бормотал Фрике монотонным голосом, одолеваемый сном.
— Прекрасно, вы уже спите! — Ответом был звучный храп.
— Великолепно! Посплю и я.
Воспоминания об отсутствующих. — Через Южную Америку. — Изобилие мошкары. — Растения-митральезы. — Внимание! Показался враг. — Превращение в пехотинцев. — Фрике выступает в роли генерала… и становится командующим корпусом… — Древнейшее оружие. — Ужасная паника. — Их повесят, расстреляют, утопят или с них живьем сдерут кожу? — Посреди армии карибов. — Жуткая пытка. — Пожиратели внутренностей. — Явления из области электричества. — Трудный переход. — Верхом по трупам. — Из командующего корпусом Фрике превращается в рядового. — Рыба-скат. — Еще табаку!
Прошло четыре дня с того момента, как мы оставили двоих парижан спящими в гамаках.
Путь был долгий, и, несмотря на расчеты Буало, им удалось преодолеть, даже при достаточно высокой скорости передвижения, всего сорок пять лье от того места, где они преподали гаучо столь наглядный урок.
Это и понятно. В отсутствие точных приборов, при помощи которых можно рассчитывать путь в нужную географическую точку, приходилось все время вносить поправки в маршрут.
Идея-фикс[307] овладела Фрике: самым коротким путем добраться до Сантьяго, и потому спутники отказались от первоначального плана Буало добраться до Санта-Фе-де-Борха, находящегося в стороне от намеченной цели.
Отказались благодаря настойчивости Фрике.
— Видите ли, месье Буало, — убеждал гамен, — уверен, именно там мы найдем месье Андре и доктора… Недаром я тогда прокричал, сидя на рее: «Сантьяго!» Они не могли не услышать меня и не понять, что в этом городе я назначаю им свидание. Вчетвером мы отыщем Мажесте, даже если придется спуститься в ад или забраться на Луну.
— О! Конечно, если мы будем вчетвером, — уверенно проговорил Буало, — дело обязательно выгорит. Только вот что! Мне казалось, я вам уже говорил: есть целых три Сантьяго… Сантьяго-де-Куба, куда до сих пор привозят на продажу рабов… затем Сантьяго, столица Чили, наконец, Сантьяго-дель-Эстеро в республике Аргентине.
— Эти три Сантьяго далеко отстоят друг от друга?
— Два последних не очень; зато Сантьяго-де-Куба находится на Антильских островах. То есть у черта на рогах.
— Великолепно! Двинемся сейчас же в чилийское Сантьяго, наверняка наши друзья туда прибудут. Если же — нет, отправимся на Кубу.
— Как вам будет угодно, — ответил Буало, пребывавший в великолепном настроении, когда ему хотелось сделать доброе дело или оказать услугу.
Вот почему, после многократных корректировок маршрута, они повернули на запад, оставляя городок Козовейра по правую руку, и в конце концов добрались до берега реки Ибикуи, притока реки Уругвай[308], и оказались в двадцати лье от города Ягуарай, конечного пункта строящейся железнодорожной линии на Монтевидео.
Впервые за долгое время жизнь Фрике не омрачалась непредвиденными происшествиями, точно сошедшими со страниц самых душераздирающих и страшных романов.
Путешествие казалось размеренным и спокойным, как сама пампа, медленно разворачивавшая бесконечные травяные просторы, обжигаемые горячим солнцем, жар которого не мог умерить даже ветер.
Двое путешественников поддерживали жизнь охотой, точнее, в роли охотника выступал один Буало, чье ружье стреляло три-четыре раза в день и пуля всегда попадала в цель.
Из Фрике не получился искусный стрелок, зато он стал вполне сносным наездником.
Путешественники рассчитали: лучше всего двигаться по течению реки Ибикуи до места впадения в реку Уругвай, а оттуда переправиться в провинцию Энтре-Риос, название которой «Междуречье» дано потому, что она представляет собой нечто вроде полуострова, омываемого реками Уругвай и Парана.
Так они бы прошли по течению реки Парана вплоть до одноименного города, а оттуда добрались бы до Росарио, где сели бы на поезд, идущий через Кордильеры в Сантьяго.
