Буало же благополучно преодолел препятствие, но вдруг он заметил лассо, брошенное твердой рукой. Кожаная петля стянула всаднику руки и выдернула на скаку из седла. Буало упал на дорогу.
Тут гаучо принялся обеими руками подтягивать к себе молодого человека.
Бандит из пампы оказался расчетливым и предусмотрительным. Не полагаясь на старое ружье, он протянул лассо поперек дороги, рассчитывая выбить из седла хотя бы одного из всадников, а второго — нейтрализовать безо всякой для себя опасности и таким образом справиться с серьезными противниками.
Читатель уже знает, как хладнокровно и отважно держится Буало во время схватки. Неподражаемое самообладание не изменило ему и на этот раз. Лошадь гаучо волочила молодого человека по траве, а он, напрягая мускулы, сумел ослабить петлю и достал нож, находившийся за голенищем.
Перерезать лассо одним ударом было делом минуты. Свободен! Но это еще не все. Лошадь Буало, лишившись всадника, не унеслась неведомо куда, как поступил бы глупый английский скакун, а последовала за хозяином.
Тот же мигом вскочил на ноги, обхватил руками шею своей лошади, которая специально пригнула голову, как бы в предвкушении ласки. Прыжок — и Буало в седле. Гаучо, успевший ускакать на сто метров, увидев неуспех своей попытки, быстро понесся прочь. Такое поведение характерно для трусливых людей, когда им изменяет удача.
Но, как говорится, нельзя решать без хозяина. Буало — не тот человек, который мог бы оставить подобную выходку безнаказанной.
Освободив обе руки, удобно сидя в седле, молодой человек взял уже известный футляр, достал ружейный приклад и присоединил к нему другой сдвоенный ствол.
Как человек, любящий удобства и одновременно рациональный до предела, Буало заказал два ствола под один и тот же приклад. Второй имел двойную нарезку и прицел, позволявший вести точный огонь на восемьсот метров остроконечными цилиндрическими пулями двенадцатого калибра.
Так, вместо двух отдельных ружей у Буало было одно ружье со сменными стволами. Точными движениями он зарядил оба ствола, тщательно проверил, встала ли на место защелка затвора, находящаяся под спусковой скобой — небрежность в таком деле недопустима, — и установил прицел на четыреста метров.
Гаучо, как ни старался, не мог оторваться от преследователя. Время от времени рыжеватый кожаный жилет ранчеро пропадал в зарослях, а затем появлялся вновь.
Внезапно всадник очутился на открытом месте. Низкий травяной ковер сменил высокие заросли пампы. Но стрелять по открытой цели великодушный француз не намеревался.
— Стой! — он громовым голосом. — Стой, разбойник, или я разнесу твою голову, точно гипсовую статую!
Эта угроза заставила преследуемого удвоить усилия, хотя его лошадь, казалось, вот-вот не выдержит столь головокружительной скачки.
— Ах, вот как! Смешно!
В этом «смешно» заключалось все, что хотел выразить молодой человек, очутившись в столь тяжелых обстоятельствах.
Резким, даже грубым движением он остановил лошадь и, совершив вольт[304], который вызвал бы зависть любого наездника, спрыгнул наземь. Это заняло не более двух секунд.
Затем Буало опустился на левое колено, оперся о него локтем, перенеся тяжесть тела на правую пятку, вскинул ружье и долго наблюдал через прорезь прицела за лошадью гаучо. Дистанция увеличивалась. Беглец уже находился на расстоянии трехсот метров… трехсот пятидесяти… четырехсот…
Буало медленно нажал на спуск. Раздался выстрел. Еще не успел рассеяться дым, как молодой человек оказался в седле.
Он верхом подъехал к гаучо, тот стоял, оскалив зубы, с ножом в руках перед хрипящей в агонии лошадью с рваной раной на крупе.
— Ах! Ах! Послушайте-ка, милейший, — насмешливо проговорил Буало, — вам захотелось содрать с нас подороже за предоставленное угощение, не так ли? Но путешественники оказались в здравом уме… Ну, бросьте нож. Не будьте смешным. Разве я похож на человека, которому можно пустить кровь, как барану? Я не собираюсь вас убивать, но разоружить обязан, ибо оружие в ваших руках может привести к непредсказуемым последствиям. Дайте-ка нож… быстро. И ружьишко тоже, эту мерзкую рухлядь… Неужели не хотите?..
Тут гаучо вышел из себя и бросился на молодого человека.
— А! Да вы храбрец! Это мне нравится! — И с отчаянным галльским[305] безрассудством Буало бросил ружье наземь и отпрыгнул на два метра. — Дуэль на ножах, как у дикарей… А я-то хотел вас пощадить.
Тут же по ходу дела француз прикрылся пончо, которое успел снять и перекинуть через левую руку. Житель пампы взвыл изо всех сил, точно выпь.
— Поори еще, горлопан! — нетерпеливо воскликнул путешественник. — Давай, давай!
И, улучив момент, когда клинок противника застрял в складках грубой материи, Буало нанес сильнейший удар в незащищенное лицо гаучо кулаком с зажатой в нем рукоятью ножа.
Гаучо зарычал и хлопнулся на спину.
— Черт возьми, великолепный удар, — насмешливо произнес знакомый голос.
— А разве нет? — проговорил Буало, увидев Фрике с жутким синяком под глазом. — Мне хочется, чтобы этот несчастный перестал нам вредить; в конце концов, он дал нам приют и пищу.
— Бедняга просто дурно воспитан. Иначе как могло бы ему прийти в голову совершить столь мерзкий поступок? Может, ваше великодушие сделает его лучше.
— Надеюсь, хотя и не очень на это рассчитываю… Ладно, — решительно обратился Буало к совершенно растерянному гаучо, — давай сюда нож! Отлично. И самопал! Прекрасно. Итак, сейчас я отломлю кончик ножа и выну кремень из ружья. А теперь забери это! — Молодой человек вынул из кармана пригоршню луи. — Это на покупку новой лошади вместо той, которую я, к своему великому сожалению, вынужден был убить. И еще выучи назубок: насилие позорно, человеческая жизнь священна. Я был твоим гостем и не забыл оказанного гостеприимства. Вот как французы мстят за обиду! Прощай!
Гаучо, потрясенный великодушием молодых людей, глядел на них во все глаза, и постепенно в его взоре стал гаснуть огонек злобы. Наконец он опустил голову, и по загорелой, кирпичного цвета щеке покатилась слеза.
Зверь был укрощен. Он уходил медленно, не оборачиваясь…
Буало и гамен вновь сели в седла и в сопровождении резерва продолжали путь на северо-запад.
— Кстати, дорогой Фрике, как вам удалось очутиться в том самом месте, где я сводил счеты с гаучо?
— Проще простого. Я выбрался из-под бедной лошади, сел на другую и прискакал туда, где вы упражнялись в боксе. Только скажите, как это вам удалось с такого большого расстояния разворотить круп лошади гаучо?
— Пулей. Обычной разрывной пулей, изобретенной моим другом Пертюизье.
