А я бы ей рассказал, кто это родился и ни разу не умер! Поди, и не знает.
– Вот я тебя живо согрею увесистой кочергой! – тут же ответила девушка и для пущей острастки сделала вид, что ищет в углу у печки грозное бабье оружие.
– Бегу прочь! – засмеялся Алешка, замахал руками и попятился к хлипкой, на кожаных петлях двери. – А сундучок я и сам внесу, без этой ворчливой кикиморы болотной!
– Это я-то кикимора? – Дуняша, видно было по ее гневом вспыхнувшим глазам, рассердилась теперь не на шутку, и болтливый возница счел за благо побыстрее ретироваться из избы, со смехом отмахиваясь от разъяренной девицы.
– Вот уж воистину волка на собаку в подмогу не зови! Ратуйте, люди добрые! – и со смехом захлопнул за собой дверь. Дуняшу развеселил этот болтливый нахаленок, она и сама не сдержала улыбку, погрозила через дверь вознице:
– Ишь, баламут непутевый! В рай просится, а умирать не хочет!
В полночь, когда военный лагерь уснул, княжна Лукерья тихонько подняла подругу, шепнула, чтобы не разбудить спящих на печи женщин, старшая из которых, лежа на спине, выводила разнотонные рулады храпа:
– Одевайся, Дуняша, мы сейчас уйдем отсюда потихонечку.
– Куда? Кругом тьма непроглядная, – отозвалась Дуняша, со сна не понимая, чего от нее хочет княжна.
– Ты же хотела повидать своего Данилку, – напомнила ей княжна Лукерья, понимая, что только этим именем она может привести в сознание свою спутницу.
– Ой, хочу, княжна Луша, а где он? – сон действительно слетел с девичьих глаз в один миг.
– За речкой. Там завтра сражение будет. Надобно до начала той баталии перебраться на засечную черту.
– А ну как нас схватят казаки? – засомневалась Дуняша, не ведая причины, которая заставляет молодую княжну так рисковать собой. – Хотя, ежели Данилушка у атаманов, он будет нам в обережение.
– Конечно, подруженька… Только у тебя там жених, а у меня муженек любимый, сотник стрелецкий, его Михасем зовут. К нему и тянется мое сердечко. Поспешим, путь неблизкий по лесу идти.
– Ой, как интересно! – чуть не воскликнула от восторга Дуняша, да вовремя прихлопнула рот широкой ладошкой. – А я и не знала! Алешку будем будить в подмогу? Страшно в лесу вдвоем!
– Про Михася никто не знал. Иначе воевода Иван Богданович не отпустил бы меня, разве что сковавши по рукам и ногам, да под крепким караулом как беглую монашку. Алешку будить не станем, сами уйдем. Бог весть, что у него на уме, еще заголосит на весь воеводский стан, не дадут и за околицу выбежать.
В сундучке у княжны Лукерьи под двумя нарядными платьями лежал чудом сохраненный от князя Милославского казацкий костюм, в котором ее ухватили в Надеином Усолье и привезли в Синбирск. Для Дуняши, узнав, что Иван Богданович дает ей в услужение девицу, княжна Лукерья неприметно заранее взяла одежду в холопском пристрое – портки, рубаху да короткополый кафтанишко с потертой шапчонкой.
– Как уйдем в лес подальше от караулов, в мужские одежды переоденемся, чтоб казакам не выказывать своих женских соблазнов, – пояснила княжна, укладывая одежду в походную котомку. Из просторной корзины, которую княжна назвала сундучком, достали женские верхние накидки, на голову надели недорогие повойники [26].
– Если ткнемся в караульных стрельцов, пусть думают, что мы местные крестьянки, – пояснила княжна Лукерья, сунула за пояс пистоли, кинжал укрыла в левом рукаве, чтоб долго не искать под накидкой. – Тихонько идем! – И первая пошла из горницы.
Дверь на кожаных петлях не скрипнула, собаку на подворье не держали, через тыльную часть двора, поднырнув под жерди, крадучись пробрались к опушке леса. Княжна Лукерья шла впереди, чутко прислушиваясь к малейшему лесному шороху, треску веточек под собственными ногами, размытому шелесту верхового ветерка над кронами.
Прошли не менее половины версты, когда она почувствовала, что кто-то столь же бережно крадется по их следу. С севера чуть сильнее потянуло верховым ветром, и по насыщенности влагой княжна Лукерья догадалась, что река Урень и ее прибрежные заросли уже рядом, быть может, в полусотне шагов.
– Дуняша, – еле слышно произнесла княжна, приблизив губы к голове подруги, – ты иди прямо, а я укроюсь за деревом. Хочу посмотреть, кто за нами кошачьим шагом пробирается.
– Боюсь одна, – застонала девушка, цепляясь за край Лушиной накидки. – Тьма какая, завалюсь в ямину…
– Не страшись, я буду рядом. Иди! – чуть строже повелела княжна. – Иначе схватят нас и запытают до смерти! Неба синего не увидим, не то чтобы своих любимых мужчин!
– Иду, княжна Луша, иду! Да хранит меня Господь в этаком диколесье, не выдаст на погибель тварям зубастым! – Дуняша трижды перекрестилась и пошла к реке одна, раздвигая руками кусты, а княжна вжалась в землю у толстого тополя, который могучим стволом уходил, казалось, в само поднебесье. Не минуло и двух минут, как справа от княжны Лукерьи послышался еле уловимый шелест кем-то задетых веток лесной поросли, потом под покровом листвы хрустнула неприметная глазу веточка, а вот и темное движущееся пятно преследователя придвинулось к тополю. Еще десяток осторожных шагов, и доглядчик приник к тому же стволу, замер, пытаясь по шагам определить, куда ушли женщины. Постояв с минуту, уверенно шагнул в нужном направлении – от реки явственно послышался треск – это Дуняша во тьме наступила на сухой валежник.
В тот же миг, когда доглядчик оторвался от тополя, княжна Лукерья, будто дикая лесная кошка, одним рывком бросила свое тело вперед, ударила преследователя рукоятью кинжала по голове и сбила с ног. Все произошло столь стремительно, что оглушенный враг рухнул на темную траву, даже не завопив от боли в затылке или от естественного в такой ситуации испуга. Кинжал с широким лезвием, который был в руке преследователя, отлетел куда-то в сторону и пропал из вида.
Кинжал княжны Лукерьи был уже у самого горла доглядчика, когда, приглядевшись внимательно, она узнала мужчину и не сдержала своего искреннего удивления:
– Какого дьявола? Алешка, так это ты крался за нами? Зачем?
Возница наконец-то очухался от удара по голове, скривил рот от боли и застонал, пытаясь подняться с земли и хотя бы сесть, опираясь обеими руками за спиной, но княжна коленом надавила ему на грудь, и он снова опрокинулся на спину, раскрыл, было, рот, но не смог произнести ни слова, огорошенный нежданным на него нападением, тогда как сам думал, что ситуация у него под надзором.
– Живо сказывай, зачем крался ночным татем за нами, да еще с кинжалом в руке? Черти тебя понесли во тьму следом, так, что ли? Ну-у, говори! Недосуг мне с тобой здесь всю ночь желуди ощупью
