Лукерья, она и в самом деле все еще не решила окончательно, как ей поступить с княжеским доглядчиком. – «Спустить – огласит, что и в самом деле сошла своей волей к Михасю. Убить – рука не поднимается на безоружного… Взять с собой в стан походного атамана Ромашки? Пожалуй, так будет надежнее», – решила княжна, а когда были уже у самого мостика, от опушки на противоположной, в сторону воинского лагеря, части леса негаданно послышался скорее растерянный, нежели суровый окрик:
– Эй, мужик! А ну стой! Куда это ты своих баб на ночь глядя погнал? На выпас, что ли?
Пискнула от испуга Дуняша, Алешка со связанными руками дернулся в сторону от моста, а в голове княжны Лукерьи быстрее молнии пронеслась догадка: «Дозорные! Постреляют нас, словно куропаток, на открытом месте!» – Не успела она решить, что же ей делать, как ярыжка воеводский завопил во всю мочь:
– Стрельцы! Это воровские подлазчики! Ловите их!
Секундное замешательство княжны Лукерьи прервалось криком от опушки леса:
– Ого! Кузьма, пальнем по ворам!
Два выстрела слились почти воедино. Дуняша брякнулась на бревна со страху, а воеводский доглядчик резко откачнулся назад, сделал на непослушных ногах два-три шага и упал навзничь – стрелецкая пуля пробила ему грудь, на кафтан хлынула кровь.
– Кузьма-а, ты в кого попал, а? Живо за мной!
От опушки к мосту проворно выбежали два стрельца с дымящими еще ружьями.
– Собаке собачья смерть! – со злостью процедила сквозь зубы княжна и отвела взор от бьющегося в конвульсиях тела своего недавнего спутника в этом трагическом путешествии. – Бегите, псы воеводские, я вам славный гостинец изготовлю!
Она вынула из-за пояса оба пистоля, взвела курки, мельком убедившись, что порох на полочках не просыпался. Резвый бег стрельцов превратился сначала в торопливый шаг, а потом оба остановились, словно не девицу, а саму Смерть увидели перед собой, только не с зазубренной косой в руках, а с изготовленными к стрельбе пистолями. Не с огнем к пожару соваться, не с пустыми ружьями на пулю напрашиваться!
– Молодцы стрельцы! Сразу видно смекалистых ратников! Так и стойте смирно, как стоят надолбы перед воротами крепости! – похвалила их княжна Лукерья. – Посмеете следом бежать, постреляю обоих, покудова будете свои ружья заряжать! А вами битого пса – доглядчика, который невесть зачем увязался за нами, можете сами и закопать в лесу, чтобы и по ваши души не учинили крепкого сыска, не в сговоре ли вы были с разинцами, что подкараулили воеводского ярыжку да и побили до смерти! А так сгинул шиш неведомо где и невесть от чьей руки! Смекнули, молодцы? – И к сомлевшей служанке: – Бежим, Дуняша, а то сызнова зарядят свои ружья.
– А отчего это Алешка лежит? Он что, не пойдет с нами? – допытывалась девица, но по тому, как отмахнулась рукой на тело бывшего возчика княжна, догадалась, что Алешке уже по земле не бегать.
Быстро перейдя через реку Урень, беглянки юркнули в темные заросли приречья, а потом углубились в лес, подальше от возможной погони.
– Не скоро здесь другие служивые объявятся, – успокаивала княжна перепуганную Дуняшу на ее вопрос, не словят ли их стрельцы. – Даже если эти стражи и отважатся сообщить о том, что сами же погубили воеводского ярыжку, на что я имею сомнения, да покудова командиры соберут людей и прибегут к мосту, мы более версты пройдем прочь от места гибели Алешки.
– А куда идти-то? – не понимала Дуняша, оглядываясь вокруг. – Везде деревья, ни дороги проезжей, ни огонька в окошке, ни звона церковных колоколов… Страшно мне, княжна Луша! Допрежь никогда не доводилось ночью бродить по темному лесу!
Княжна Лукерья призадумалась. По обрывкам разговоров с князем Юрием Никитичем она догадывалась, что казацкое войско стоит в Уреньском городке, на реке того же названия. Стало быть, в здешних местах засечная черта должна идти по крутому берегу.
– Пойдем вниз по течению. Где-то там, может, и недалеко, стоит с войском атаман Ромашка Тимофеев. Сказывал мне князь Юрий Никитич, что у того Ромашки собраны казаки и стрельцы засечной черты. А к ним пришли люди из-за Суры-реки, татаровя, мордва, чуваши и черемисы. А среди них и наши, синбирские, самарские и саратовские стрельцы. Только бы не припоздать нам к сражению! – Княжна взяла девицу за руку и, вспоминая, каким путем шли к мосту, они двинулись в обратном направлении, вниз по течению. – Крепись, Дуня, теперь нам обратного пути к дому нет, а только к нашим мужьям, с ними одной дорогой идти – к любви или к виселице! – Почувствовала, как при последнем слове дрогнули в ее ладони пальцы девицы, подумала уже в который раз: «Бедная Параня! Должно, уже известили ее о гибели Никитушки! Надо же, в кизылбашском плену уцелел, из пытошного подземелья князя Милославского выскользнул, в стольких сечах побывал, а погиб на виселице… уже мертвым повешен!»
Тихо переговариваясь, они брели в темноте почти наугад, изредка приближаясь к реке, но тут же снова уходили подальше в лес, остерегаясь сторожевых постов, подобно тому, на который наскочили у бревенчатого моста: караульные, не разобрав во тьме, могли пальнуть по женщинам и через речку, которая в этих местах была не шире двадцати саженей. Через пару с небольшим часов ноги у них стали заплетаться от усталости, все чаще Дуняша начала спотыкаться и падать, а потом и вовсе взмолилась:
– Давай отдохнем, княжна Луша, моченьки нет далее топать, – и даже руки с узлом белья опустила.
– Хорошо, передохнем самую малость. Только сыщем место посуше и поукромнее. Хотя бы и вот у этого толстого дерева, сосна, кажется, – согласилась княжна. – Ого, какой тут пышный слой иголок! Будет мягко лежать, словно у родной матушки на перине. Давай под бока положим мою накидку, а твоей укроемся. Вот та-ак, теперь переоденемся в мужское. Тебе вот эти штаны, рубаха, полукафтан, а я в свой привычный казацкий наряд облачусь. Так будет удобнее идти по лесу, юбки за сучья вечно цепляются. А в котомку, в которую я загодя уложила два наших лучших платьица, сложим снятую одежду, да под головы покладем…
– Волки нас не загрызут? – закончив переодеваться, спросила Дуняша и присела на накидку княжны. – Наверно, их тут тьма-тьмущая!
– Ни одного, – уверенно ответила княжна Лукерья, достала из-за пояса три пистоля – два своих и один Алешки, проверила пороховую затравку на полочках, положила рядом с собой. – Теперь в здешних местах столько людей с ружьями бродят по дорогам и лесам, что волки бежали не иначе как до Великого Устюга. Еще вот что, – решила заговорить об этом именно теперь княжна, – вдруг случится нам потерять друг
