Баррет вернулся в хижину и влез в незанятый гамак. Егерь шумно дышал во сне. Джо улыбался беззаботной улыбкой честного человека…
Утром опять лаяли псы, пахло дымом от коптильни. В голове у Баррета трещало. Единственная комната хижины оказалась пустой. Забытый парик врача мок в винной луже на столе, потерянная карта — отпечатанный на пальмовом пергаменте пиковый туз — валялась в углу.
Баррет поднял карту и вернул ее в колоду. Несмотря на теплое утро, он чувствовал неприятный озноб. «Еще мне лихорадки не хватало».
— Кид! Брасье!
Ответа он не дождался и, пригнув голову, переступил через порог. Яркое солнце поднялось над верхушками деревьев. Кид без парика с мрачной миной сидел возле коптильни на обрубке бревна.
— Почему меня не разбудили?
— Мы будили тебя, Питер, но ты ругался. Я приказал оставить тебя в покое — нельзя силой отнимать у богов души людей.
— Ты язычник, Генри.
— Нет, я только старый врач, который никак не решится сообщить тебе плохие новости.
— Что еще?
— Лейтенант Брасье исчез. Одновременно с ним скрылся и Форстер со своим рабом. Мы спали, и никто не слышал ничего.
— Француз дезертировал?
— Не знаю. Возможно, торговец его убил. Мог и перекупить. Странно — когда вся троица смоталась, собаки на поляне не брехали. Егерь говорит, что это небывалый случай, чтобы вожак не подал голоса…
— Вокруг поляны есть тела или кровь?
— Все чисто.
Баррет ругнулся и ставшим привычным жестом положил руку правее сердца — на ладанку с зеленым камнем. К его изумлению, она оказалась пустой.
— Чертов вор.
— Что?
— Меня обокрали во сне.
— Тебя?! Во сне?!
Сухая физиономия врача выразила такое крайнее, неподдельное изумление, так что Баррет расхохотался.
— Украли ерунду — дешевый камень. Хотя это ничего не меняет — я не собираюсь прощать вора.
Хмурый егерь шел к капитану пиратов через поляну, рядом с ним брел верзила Смок, Винд немного отстал, рассматривая следы на земле.
— У тебя есть собаки на продажу, Бертран?
— Есть только эта свора, и она, конечно, не продается.
— Псы способны охотиться на человека?
— Они могут все, но только если распоряжаться ими буду я.
— Мне нужна помощь.
Егерь, он же Бертран, замялся.
— На Форстера у меня нет обид. Все, что взято, оплачено — он дал мне пули и порох, причем по честной цене. Свободный человек может приходить и уходить, когда ему вздумается, в том числе и ночью.
— Мошенник обокрал меня и увел с собой моего лейтенанта.
— Дезертирство с кораблей не касается колонистов.
На Баррета накатила неудержимая ярость — на несколько секунд ясное утро в его глазах потемнело.
— Питер, Питер, — прошептал доктор Кид. — Оставь его в покое, он вольный охотник, а не матрос с твоего люггера.
Егерь вскинул ружье.
— Вам не принудить меня, капитан. К тому же мои собаки совсем не брехали ночью. Должно быть, они околдованы, а я боюсь чар по привычке. Хотите, дам совет?
— Какой?
— Отправляйтесь на испанскую территорию и поступайте по обыкновению пиратов. Сдается мне, что так вы отыщете своего лейтенанта легче легкого.
— Что он предлагает? — пробормотал Генри Кид.
— Он хочет, чтобы мы оставили его в покое и взяли в заложники какого-нибудь испанского колониста. Тогда родня испанца живо пустится на поиски Брасье.
— Разумная мера, между прочим. Южнее, за полдня пути, есть большой загон для прирученных свиней, при нем всегда пастухи, они неплохо знают местность.
— От испанцев всегда жди подлостей и обмана. Тем не менее попробовать стоит.
Они уходили гуськом, продираясь сквозь заросли, — Баррет, Кид, невозмутимый Смок, Винд с ружьем наготове и негр-слуга с испанского корабля. Егерь Бертран смотрел им вслед и щурился, не выпуская из рук ружья.
Между тем море зелени окружило Баррета. Эспаньола напоминала рай, но события последних часов мешали в полной мере оценить это. Долина простиралась на шесть миль, в лесу перемежались цезальпинии, веерные пальмы, кедры, златолисты и кустарниковые сливы.
Пираты нашли тропу и двигались молча и сосредоточенно. Где-то поодаль возились одичавшие свиньи. Пару раз раздался унылый собачий вой, но это была не свора Бертрана.
— Тут завезенные конкистадорами псы, — буркнул Кид. — Они уже сотню лет размножаются на острове.
Через некоторое время долина кончилась и уступила место невысоким скалам. Колючие веерные пальмы стали попадаться чаще.
— Я уж не знаю, как мы отыщем троих беглецов на огромном острове, — снова недовольно пробурчал доктор Кид.
Должно быть, сапог натер ему ногу, потому что медик время от времени начинал заметно хромать. Худое лицо его приняло страдальческое выражение.
— Потерпи, друг.
Скалы кончились, опять изменилась растительность.
— Тут солончак, хозяин, — неожиданно сказал негр на ломаном английском.
Кид заметно вздрогнул. Оторопь охватила даже Баррета — ему показалось, что он видит озеро, переполненное кровью. Оно колыхалось яркой пеной, рваные контуры берегов шевелились как живые.
Через миг иллюзия рассеялась — раздался короткий гортанный крик, и стая в сотню фламинго поднялась в небо, оглушив людей хлопаньем сильных крыльев.
— Птицы нас выдают.
— Теперь уже не важно. Свиные пастухи никуда не убегут — побоятся бросить стадо.
Англичане нашли хижину и загон только через два часа. Пастух при виде чужаков перетрусил так, что сумел спрятаться. На столе в доме стоял большой и еще теплый горшок с похлебкой. Смок нашел его и попытался съесть в одиночку. Мертвенно-бледный человек в поношенной сутане, чем-то похожий на отца Нариньо, видимо, гость семьи, неподвижно сидел на табурете. Заложником он оказался идеальным — покорным и молчаливым. У хозяйки дома, метиски, лицо подергивалось от страха.
Она, впрочем, так и не заплакала. Двое смуглых подростков, лет четырнадцати-шестнадцати, угрюмо смотрели исподлобья.
После коротких переговоров на кастильском пастух с сыновьями ушли на поиски в лес — Кид тут же громко выразил предположение, что они приведут солдат из Санто-Доминго.
Врача подняли на смех.
— В округе нет никого, кроме охотников и пастухов.
День кончился в ожидании, ночь прошла спокойно, если не считать напрасной ложной тревоги, поднятой часовым по ошибке.
Утром пастух не вернулся, а к полудню Баррет перестал ждать.
Солнце еще немного продвинулось по небосклону, когда появился испанец и оба его сына. Их лица осунулись от усталости, но в ответ на короткий вопрос мужчина кивнул утвердительно.
