Он притаился за углом совсем один. Все янычары, которые вместе с ним только что скрывались от казацких пуль, куда-то исчезли, разбежались, — возможно, устремились, как и тысячи других, к вожделенному лазу… Сафар-бей прислонился потным лбом к ледяной стене и, как на что-то нереальное, смотрел на заваленную трупами площадь, на взблески в свете месяца казацких сабель, на перемешанный с кровью снег и мечущуюся толпу янычар, которая таяла на глазах, как воск на огне.
Внезапно перед ним промелькнула знакомая бекеша Гамида. С саблей в одной руке и пистолетом в другой спахия быстро перебежал от одного куреня к соседнему, надеясь, наверно, незамеченным пробраться к лазу и выскользнуть из Сечи. Сафар-бей, забыв о собственном положении, иронически усмехнулся. Интересно, далеко ли сумеет уйти Гамид? Очень уж заметна его толстая фигура.
Гамид не видел Сафар-бея, хотя был от него всего в полутора десятках шагов. А Сафар-бей не имел никакого желания напоминать Гамиду о себе и только наблюдал, что же будет делать спахия дальше. Неужели он рискнёт выскочить из своего укрытия и перебежать на глазах у сотен казаков широкую площадь? А до лаза возможно добраться только так.
Однако Гамид явно не спешил. Прижался к стене, перекинул саблю в левую руку, а пистолет — в правую. Кого-то поджидал… Вот он весь напрягся, замер, подняв вверх дуло пистолета. Стал похож на жирного, чёрного кота, готового прыгнуть на свою жертву. В кого же целится спахия?
Из пистолета вырвался огонь, прогремел выстрел. В тот же миг Гамид бросился наискось через площадь, перепрыгивая через тела убитых и раненых. Из-за угла куреня выскочили два казака и помчались за ним. А следом вышли ещё двое. Остановились.
— Ах ты сатана! — воскликнул кряжистый старый казачина. — Пугало гороховое! Это же он в тебя метил, батька кошевой!
— Думаю, что так, — ответил седоусый крепкий казак. — Пуля у самого уха просвистела… На полвершка вбок — и не было б раба божьего Ивана! — И вдруг громко крикнул: — Хлопцы, возьмите-ка его живым! Не рубайте!. Вот так!.. Пошли, брат Метелица!
— Эге, уже схватили! Тащат! — удовлетворённо загудел Метелица и шагнул навстречу казакам.
Из-за угла вышли трое: впереди, понурившись, тяжело брёл Гамид, вплотную за ним два запорожца. Сафар-бей чуть было не вскрикнул: один из них — Арсен Звенигора!
Гамида подвели к Серко. Кошевой долго рассматривал его, потом спросил:
— Ты меня знаешь, турок?
Арсен перевёл вопрос.
— Ты — Урус-Шайтан… Я сразу узнал тебя, — глухо ответил Гамид.
— Узнал? Разве ты знал меня раньше?
— Знал. Я был на Сечи с посольством… И хорошо запомнил тебя.
— Гм… И решил, значит, прикончить?
Гамид молчал. Бросал взгляды на казаков, словно затравленный волк.
— Секач, отведи его в холодную, — сказал Серко. — Это, видать, важная птица! За него мы выменяем немало наших людей.
— Батько! — кинулся к кошевому Арсен. — Нельзя отпускать этого пса живым! Если б ты знал, кто он такой, то сам немедля отсек бы ему башку!
— Кто же он?
— Гамид. Мой бывший хозяин. Я рассказывал тебе о нем… Злобная бестия!.. Дозволь рассчитаться с ним!
Гамид только теперь узнал Звенигору. Безысходность, ярость, отчаяние слились в зверином рыке, что вырвался из его груди. Неожиданно для всех он метнулся к казаку и вцепился ему руками в горло. Но Арсен резким ударом отбросил его назад. Гамид не удержался на ногах и упал в снег.
— И вправду злющий, — произнёс Серко. — Но как-то не лежит сердце рубить безоружного…
Арсен протянул спахии отобранную у него саблю:
— Бери! Защищайся!
— Бога ради, Арсен! — выкрикнул Метелица. — Ещё, чего доброго, поранит тебя!
— Зато, когда попадёт к своему аллаху или дьяволу, не скажет, что с ним поступили у нас бесчестно!
Гамид вначале не понял, что от него хотят. Страх смерти помутил его разум. Затем, увидев протянутую к нему рукоять сабли, пришёл в себя, схватил оружие и вскочил на ноги. Вмиг развязал башлык, скинул бекешу. Торопился, словно боялся, что казаки передумают.
Блеснули, скрестились сабли. Заскрежетала крепкая холодная сталь. Гамид сразу же ринулся в наступление и немного потеснил Арсена. Отчаяние придало ему силы. Ага понимал, что терять ему нечего; так или иначе — конец! Единственно, что он неистово жаждал, — прихватить на тот свет и своего злейшего врага, запорожца, которого считал виновником всех своих теперешних невзгод и несчастий.
Серко, Метелица и Секач стояли в стороне, спокойно наблюдая за поединком. Никто из них не знал, что ещё один человек, тесно связанный судьбой и с Гамидом и со Звенигорой, следит не менее внимательно, хотя и не так спокойно, за этим единоборством. Сафар-бей даже затаил дыхание. Он понимал, что Гамид обречён, но жалости к нему не чувствовал. Скорее, наоборот: боялся, что неожиданным, отчаянным ударом он нанесёт смертельную рану Звенигоре и Златка останется на чужбине вдовой. С некоторых пор он стал привыкать к мысли, что у него есть сестра, и даже стал ощущать нечто похожее на братскую любовь.
Поединок продолжался с переменным успехом. Арсен был молод, крепок, быстр и прошёл хорошую школу у старого Метелицы, зато Гамид набрасывался на него с ожесточением загнанного в угол зверя и был потому очень опасен. Однако опытный взгляд старых бойцов заметил, что казак бьётся не в полную силу, а играет с ожиревшим и неповоротливым спахией.
Наконец Серко надоело мёрзнуть в одной сорочке на морозе, и он крикнул:
— Кончай, Арсен!
Звенигора сразу подобрался и пошёл в наступление. Сабля его стала мелькать с молниеносной быстротой. Гамид еле успевал отбивать яростные выпады казака и отступал все дальше и дальше к середине площади с трупами янычар. Это ещё больше осложняло положение обоих бойцов. Стало необходимым, ни на мгновение не прекращая боя, следить и за тем, чтобы не споткнуться, ибо малейшая ошибка, глупая случайность могла стать роковой.
— Гяур! Собака! — цедил Гамид, сдерживая стремительный натиск своего бывшего раба. — Раб! Сейчас ты будешь с глазу на глаз с аллахом!
— А может, ты, Гамид? — усмехнулся Арсен, перепрыгивая через трупы двух янычар. — У тебя больше возможностей встретиться с ним сегодня!
Он сделал глубокий выпад и почувствовал, как сабля туго вошла в грудь спахии. Гамид охнул и покачнулся назад. Но, видно, рана оказалась неглубокой, он собрал все остатки сил и, словно дротик, метнул свою саблю в Арсена. В последнее мгновение Арсен угадал коварный замысел врага и успел отклониться. Сабля просвистела мимо уха, задев лишь эфесом, и воткнулась в снег.
Ответный удар запорожца был неотвратим: Гамид откинул голову, широко открыл рот и тяжело рухнул на утоптанный, бурый снег.
