Тем временем Арбак и жрец направлялись в тайную сокровищницу, которой египтянин так хвастался. Они были теперь в большом подземном атрии, или зале; низкий потолок поддерживали короткие, толстые колонны, которые по своей форме были далеки от греческого изящества того периода. Единственный светильник, который нес Арбак, тускло освещал голые и неровные стены, сложенные из огромных камней грубо и неуклюже, без цемента. Обеспокоенные гады угрюмо смотрели на незваных гостей, а потом уползали в тень, под стены.
Калена пробрала дрожь, когда он огляделся и вдохнул сырой, нездоровый воздух.
Арбак заметил это и усмехнулся:
— Эти сырые подземелья дают роскошь верхним покоям. Они как труженики — мы презираем их за грубость, а они питают ту гордыню, которая ими пренебрегает.
— А куда ведет та темная галерея слева? — спросил Кален. — Здесь, во мраке, кажется, что у нее нет конца, как будто она уходит прямо в Аид.
— Напротив, она ведет наверх, к свету, — ответил Арбак небрежно. — А мы повернем направо, к нашей цели.
Зал, как это часто бывало в Помпеях, разделялся на два крыла, или коридора, хотя и не очень длинных, но казавшихся бесконечными из-за темноты, разогнать которую был бессилен светильник. «Друзья» свернули в правый коридор.
— Веселый Главк завтра переселится в жилище, не менее сырое, но гораздо менее просторное, — сказал Кален, когда они проходили то место, где, укрывшисьв тени широкого бруса, лежала Нидия.
— Да, но зато перед этим у него будет вдосталь сухого места на арене. И подумать только, — сказал Арбак медленно и очень спокойно, — что одно твое слово могло бы его спасти и предать Арбака его участи.
— Но это слово никогда не будет сказано, — отозвался Кален.
— Верно, мой милый Кален! Никогда! — сказал Арбак, дружески обнимая жреца за плечи. — А теперь стой — мы пришли.
Дрожащий свет осветил маленькую дверцу, глубоко вделанную в стену и обитую поверх грубых и потемневших досок металлическими листами и скобами. Арбак вынул из-за пояса небольшое кольцо, на котором висело три или четыре коротких, но массивных ключа. О, как забилось жадное сердце Калена, когда он услышал скрежет ржавых замков, словно возмущавшихся тем, что кто-то входит в сокровищницу, которую они охраняли!
— Сюда, друг мой, — сказал Арбак. — Я подниму светильник повыше, чтобы ты мог осмотреть груды золота.
Нетерпеливый Кален не заставил себя просить дважды: он поспешно шагнул вперед. Но едва он ступил за порог, как сильная рука Арбака втолкнула его внутрь.
— Слово никогда не будет сказано! — воскликнул египтянин с громким торжествующим смехом и захлопнул дверь.
Кален покатился вниз по ступеням, но тут же, не чувствуя боли, вскочил и бросился к двери. Он отчаянно колотил по ней кулаком и вопил истошным голосом, больше похожим на звериный вой, чем на человеческий крик:
— Выпусти, выпусти меня! Не надо мне золота!
Его голос был едва слышен из-за толстой двери, и Арбак снова засмеялся. Потом он со злобой стукнул и дверь ногой и воскликнул, давая наконец себе волю:
— Все золото Далмации не купит тебе и корки хлеба! Подыхай с голоду, негодяй! На твои предсмертные стоны не откликнется даже эхо. Ты будешь грызть сам себя, и ни одна живая душа не узнает про жалкую смерть того, кто угрожал Арбаку и мог его погубить. Прощай!
— Смилуйся, пощади! Бездушный злодей, неужели ты…
Но Арбак уже не слышал, он быстро шел назад через темное подземелье. По пути ему попалась толстая, раздувшаяся жаба; огонь осветил ее бесформенное туловище и красные глаза. Арбак обошел жабу стороной, чтобы не наступить на нее.
— Ты отвратительна, но повредить мне не можешь, — пробормотал он, — поэтому я не трону тебя.
Вопли Калена все еще слабо доносились до слуха египтянина. Он остановился и прислушался.
«Вот беда, — подумал он. — Я не смогу отплыть отсюда, пока эти крики не смолкнут навеки. Мои сокровища не там, а в противоположном крыле. Но когда рабы станут их выносить, они могут услышать крики. Впрочем, чего мне бояться? Через три дня, если он будет еще жив, клянусь бородой моего отца, голос его ослабеет. Он будет нем как могила. Однако, клянусь Исидой, здесь холодно! Выпью-ка я добрую чашу пряного фалернского».
И египтянин, не знавший угрызений совести, плотнее запахнув одежды, поднялся наверх.
Нидия разговаривает с Каленом
То, что услышала Нидия, вселило в нее ужас и вместе с тем надежду. Завтра Главк будет приговорен. Но есть человек, который может спасти его, предав казни Арбака, и человек этот — в нескольких шагах от нее!
Она слышала его крики и вопли, его проклятия и молитвы, хотя они едва доносились из-за двери. Он был в темнице, но она знала тайну. Только бы убежать и найти претора — его еще успеют освободить, и афинянин будет спасен. Она чуть не задохнулась от волнения; рассудок ее мутился, она теряла сознание, но потом она овладела собой и, внимательно прислушавшись, убедилась, что Арбак ушел. Тогда, идя на крики, она добралась до той самой двери, которая захлопнулась за Каленом. Здесь ей яснее слышны были его отчаянные вопли. Трижды пыталась она заговорить с ним, и трижды голос ее не мог проникнуть сквозь толстую дверь. Наконец, нащупав замок, она наклонилась к скважине, и узник отчетливо услышал, как кто-то окликнул его по имени.
Кровь застыла у него в жилах, волосы встали дыбом. Какое таинственное, сверхъестественное существо могло проникнуть в это ужасное одиночество?
— Кто там? — спросил он, испугавшись еще больше. — Какой призрак, какой злобный дух зовет несчастного Калена?
— Жрец, — сказала девушка, — неведомо для Арбака я волею богов стала свидетельницей его вероломства. Если мне удастся самой вырваться отсюда, я спасу тебя. Но ответь мне сейчас, через эту скважину, на один вопрос.
— О добрый гений! — радостно воскликнул жрец, наклонившись к скважине. — Спаси меня, и я продам все чаши с алтаря, чтобы отплатить тебе за твою доброту.
— Мне нужно не твое золото, а твоя тайна. Правильно ли я расслышала? Можешь ли ты спасти афинянина Главка от казни?
— Могу, конечно, могу! Иначе зачем же Арбак — да растерзают его фурии! — заманил меня сюда и обрек на голодную смерть?
— Главка обвиняют в убийстве. Можешь ли ты опровергнуть обвинение?
— Только освободи меня, и он в безопасности, как никто в Помпеях. Я видел своими глазами, как Арбак нанес удар. Я могу разоблачить настоящего убийцу испасти невиновного. Но, если умру я, умрет и он. Ты заинтересована в его судьбе? О добрая незнакомка, н моем сердце решение его участи!
