И тут Сергей словно с цепи сорвался.
– Тебя же просили никуда не ходить! И так уже под подозрением, – ревел любимый брат. – Забыла? Ты жила в доме, когда умерла твоя Елизавета Ксаверьевна! Ты нашла тело Моргулеза в чертовом «Хилтоне»! Ты была последней, кто разговаривал с зарезанным мафиозником! И теперь твой телефон утонул в бассейне рядом с Вацеком!
По лицу Мура, пробежала странная тень, словно он пытался что-то вспомнить.
– Что тебе говорили? – напирал разгневанный Сергей. – О чем предупреждали? А ты?
Я попыталась выскользнуть из-за стола, но Сергей успел цепко схватить меня за рукав свитера.
– Что же делать, Мур?
– Сидеть дома! Никуда не выходить! Ни с кем не общаться! – все громче и громче надрывался Сергей. – Не разбрасывать телефоны по чужим бассейнам!
– Просто из рук вон, – тихо сказал внешне спокойный Мур, но таким ужасным голосом, что мне стало по-настоящему страшно. – Сколько можно предупреждать? У меня язык отсох повторять одно и то же. Тебе очень хочется в американскую тюрьму, что ли?
– Не хочется, – устало опускаясь на диван, ответила я, сжимая горячую голову, похоже, температура опять резво поскакала вверх.
– Ты маленькая? Не знаешь, что при подобном раскладе – покушение на мужа – жена, то есть ты! – опять окажется под пристальным вниманием законников? – не мог успокоиться Сергей. – Развела мужей, как кроликов!
– Боже мой, – вдруг с такой силой сказал Мур, что Сергей перестал наконец-то орать. – Как безнадежно глуп я был все это время! Ведь дело-то проще простого. И как раньше не допер, дурак? Ребята, срочно лечу в Женеву. Лиза, тебе строго-настрого приказываю: никуда не выходить из дома до моего возвращения.
С этими словами, под изумленным взглядом Сергея, Мур помахал нам рукой и исчез за дверью.
Мне было так плохо, что ни слушать, ни говорить я больше не могла. Присела рядом с Фридой на коврике в углу и уткнулась лицом в теплую лохматую шкуру.
В следующую субботу, по настоятельной просьбе Мура, на нашей просторной открытой веранде собралась куча народа: он сам, я, Сергей, Машка, Галина и адвокат мистер Дейвис.
Отсутствовал только Вацек. Его, к счастью, врачам-реаниматорам удалось «вытащить» с того света. Он по-прежнему находился в больнице, но доктора утешительно заверяли сначала в «положительной динамике», а потом и в скором полнейшем выздоровлении.
Мы чинно расселись вокруг круглого стола. Машка принесла огромный заварной чайник, Сергей прихватил виски «Старый дедушка» для себя и Мура, а серьезный адвокат – двухлитровую бутыль коки и стакан, набитый льдом.
Мальчишки играли в бассейне, смеялись. Брызги летели во все стороны, искрясь на солнце. Эта беспечная, шумная возня странно успокаивающе действовала на издерганные нервы. Если дети здоровы и весело плещутся в голубой воде, ничего страшного произойти не может. О чем бы ни поведал сегодня Мур, все можно будет пережить, понять и со временем благополучно забыть.
Я бездумно наблюдала за парой ярких бабочек, зигзагами порхающих над головами детей, страшась начала разговора. Но вот адвокат, несмотря на жару, одетый в стильный костюм и как всегда застегнутый на все пуговицы, негромко кашлянул и вопросительно взглянул на Мура.
– Для начала хочу сразу сказать, что никакого убийства моей бабушки не было, – заявил Мур.
За столом тут же прокатился недоуменный ропот голосов.
– Прошу, господа, дайте мне возможность закончить, – твердо возвысил голос Мур. – Если начнем пререкаться и перебивать друг друга, рассказ затянется до утра.
Мы послушно закрыли рты, пугаясь мысли просидеть на веранде до первых петухов.
– Незадолго до смерти Елизавета Ксаверьевна пообещала оставить государству малую часть наследства: некоторые вещи, которые представляли интерес только для американских историков. Зная неумеренную жадность прямых наследников, она попросила помощи и в последние годы жизни находилась под внимательным наблюдением наших спецслужб, о чем ее родственники не имели ни малейшего представления, естественно.
В полнейшей тишине Мур, не торопясь, продолжал:
– Родственникам же не терпелось получить богатство, а Елизавета Ксаверьевна все жила и жила, как заговоренная. Тогда, утомленные ожиданием, наследники подумали-подумали и наняли некоего Моргулеза, садовника и мастера на все руки, следить за престарелой дамой и, главное, потихоньку приворовывать не особенно ценные раритеты в их пользу. Но садовник был себе на уме и быстро сообразил выйти на настоящих знатоков-коллекционеров. Одного из них звали Эд Спенсер.
– Вообще, надо сказать, за долгую жизнь Елизавета Ксаверьевна успела собрать удивительно ценную коллекцию. Ты знаешь, – обратился ко мне Мур, – что она вышла замуж за лорда Ирвингса и только перед самой войной, после его смерти, переехала в Штаты? У них не было общих детей, и наследники лорда сильно возмущались, когда папа поделил нажитое между ними и молоденькой русской женой…
– Ты зачем мне наврал об убийстве бабушки? – мрачно прервала я его.
– Лизка, договорились же, все вопросы – потом, – хором возмутились все.
– Если бы я этого не сказал, ты бы стала сотрудничать со мной? Делиться воспоминаниями о старушке, поехала бы вместе разыскивать коллекционеров? – я отрицательно качала головой на вопросы Мура. – Конечно, нет. Поэтому мне пришлось… немножко…
– Приврать? – ехидно подсказала Машка.
– Нет, не приврать, а… подтасовать некоторые факты.
– Это правда, что сначала в завещаниях стояло имя Моргулеза? – влез Сергей.
– Кто его убил?
– А Елизавету Ксаверьевну? Ее убили или ты тоже «подтасовал факты»? – зазвучали нетерпеливые вопросы с разных концов стола.
Мур, смеясь, поднял руки вверх.
– Елизавету Ксаверьевну никто не лишал жизни, а вот Моргулеза убили во время ссоры…
– Наследники, – не утерпела Галка.
Со всех сторон раздалось возмущенное шипение.
– Нет, не наследники. Его убил собиратель…
– Эд? – ахнув, опять влезла Галка.
– Если не перестанешь перебивать – вышвырну вон, – хмуро пообещал ей Сергей, и мне пришлось незаметно ущипнуть его за коленку под столом.
Галина величественно вздернула нос и отвернулась, а адвокат насупился и недовольно поджал тонкие губы.
Мур, как ни в чем не бывало сделав вид, что ничего не заметил, мирно вещал дальше:
– Что сказал Эд во время нашей первой встречи, Лиза? «Я считаю, что убийство за дневник Марины Мнишек слишком большая цена, ведь дневник-то остался у вас». Почему он заговорил об убийстве? Откуда он вообще узнал об убийстве Моргулеза? Мы не давали никаких комментариев журналистам.
