Мадлена родила дочь, которую назвали Жанной. Рождение этого ребенка ни в чем не изменило наклонностей и привычек матери. Между тем Гильйом совершенно разорился. Ему оставалось всего-навсего только его дом и небольшая пенсия из сумм короля. Тогда жизнь сделалась для него совершенно невыносимой. Мадлена каждый день с неслыханной горечью и запальчивостью упрекала мужа в разорении и бедности, которых сама же была единственной причиной. Гильйом не мог перенести этой жизни и умер с горя.
Вдова его была еще хороша; в ресурсах у нее недостатка не было, тем более что она не отступала ни перед чем, чтобы достать себе денег, и если до сих пор не совершала преступлений, так потому только, что не представлялся случай.
Такая жизнь продолжалась пять лет. В конце этого времени Мадлену постигла изнурительная болезнь. Она была вынуждена оставить Париж, где поселилась после смерти мужа, и возвратиться в Маленький Замок. Скоро она уже не могла вставать с постели. Истратив деньги, вырученные за проданные вещи, она продала жиду и свой дом за небольшую сумму, решив провести свои последние дни в Маленьком Замке. Несколько лет мать и дочь содержали себя на эти деньги, потому что жили одни, не имея возможности нанять служанку.
В ту минуту, когда мы познакомились с матерью и дочерью, деньги, полученные от жида, подходили к концу; никаких других средств к существованию не имелось, и перспектива томительной нужды, в соединении с постоянными страданиями, окончательно испортила характер Мадлены. Бедная Жанна с ангельским терпением переносила запальчивые вспышки материнского гнева. Молча и покорно склоняла она голову, хотя не имела недостатка ни в энергии, ни в твердости. Характером своим она была обязана себе самой и советам, которые в детстве давал ей отец, но у нее была одна из тех редких натур, в которых глубоко запечатлевается все доброе и прекрасное и на которых зло не оставляет никаких следов. Мать никогда не говорила Жанне о религии, но молодая девушка была инстинктивно благочестива. Жанна читала Евангелие с уважением и неограниченным восторгом, обожая Бога во всех его творениях, в водах и в лесах, в цветах и птицах, и эта простая и, некоторым образом, первобытная набожность, стоила, по нашему мнению, всякой другой.
Теперь, когда мы представили читателям двух важных действующих лиц нашего рассказа, будем продолжать его, не прерывая.
Предсказания доктора осуществились в точности. Больной избегнул смертоносного столбняка, но через два часа после кровопускания сделалась нервная горячка. Доктор, которому Жак заплатил заранее, и очень щедро, поместился возле кровати кавалера. К вечеру горячка усилилась и бред возобновился с большей силой, чем в прошлую ночь. В продолжение сорока восьми часов сряду доктор думал каждую минуту, что Рауль умрет; но затем больному сделалось гораздо лучше: бред прекратился и Рауль снова пришел в себя.
«Это мгновенный проблеск угасающей лампы! — думал доктор… — последнее усилие молодости, хватающейся за жизнь!.. скоро все будет кончено!..»
Иначе он не мог объяснить себе внезапного проявления сил в молодом человеке.
Придя в себя, Рауль смутно припомнил происшествия, сопровождавшие его отъезд из Сен-Жермена в бурную ночь, и катастрофу, последовавшую за этим. Он узнал своего верного Жака и угадал без труда, что незнакомец в черном платье, с умной, но льстивой физиономией, сидевший в креслах у его кровати и державший в руках длинную трость с набалдашником из слоновой кости, был доктор. Потом Рауль расспросил Жака, и ответы слуга подтвердили предположения господина. Де ла Транблэ обнаружил желание остаться на минуту наедине с доктором. Жак тотчас вышел из комнаты.
— Милостивый государь, — сказал ему Рауль, — придвиньтесь ко мне, прошу вас: я чувствую, что голос мой очень слаб…
Доктор поспешил исполнить просьбу больного. Рауль продолжал:
— Я буду просить вас оказать мне величайшую услугу, какую только человек может оказать другому человеку.
— Говорите, — сказал доктор, — я слушаю вас благоговейно.
— Но, — продолжал кавалер, — обещаете ли вы мне сделать то, о чем я буду просить вас?
— От меня ли это зависит?
— От вас.
— Это ни в чем не может скомпрометировать меня?
— Решительно ни в чем.
— Если так, я обещаю вам сделать все, что вы хотите.
— Вы клянетесь?
— Пожалуй, клянусь.
— Ну!.. Скажите мне правду.
— Правду? — повторил доктор с очевидным удивлением. — Насчет чего?
— О состоянии моего здоровья.
— Вы хотите знать, что я думаю о вашей болезни?
— Да.
— Задавайте вопросы: я буду отвечать.
— Во-первых, какая у меня болезнь?
— Нервная горячка.
— Был я в опасности?
— Да.
— А теперь?
Доктор колебался. Рауль повторил вопрос.
— Надеюсь, что нет, — сказал наконец доктор.
— Заклинаю вас, — продолжал кавалер, — хорошенько подумать о слове, которое вы мне дали сейчас!.. Для меня чрезвычайно важно знать в точности, сколько времени остается мне жить… От этого зависит весьма многое… Связи, соединяющие меня с высокими особами в королевстве, не могут быть вдруг разорваны; словом, моя жизнь не принадлежит мне и я не имею права умереть, не будучи предупрежден заранее…
Эти странные слова и хладнокровие, с каким они были произнесены, произвели на доктора глубокое впечатление.
«Этот человек, — подумал он, — высокого ранга, я могу откровенно говорить с ним, истина не испугает его…»
— Вы слышали, что я вам сказал? — спросил Рауль.
— Вы спрашивали меня, — отвечал доктор, — существует ли еще опасность?.. Существует.
— Стало быть, я могу умереть каждую минуту?..
— Да.
— Подумайте хорошенько и скажите, сколько часов могу я еще прожить?
— Я не могу отвечать на ваш вопрос положительно; в настоящем случае наука нема…
— Бред возвратится?
— Без всякого сомнения.
— Скоро?
— Вместе с припадком горячки, который скоро наступит.
— Итак, если я должен сделать какие-нибудь распоряжения, мне надо поторопиться, не правда ли?..
— Советую…
— Благодарю, — сказал Рауль, — благодарю тысячу раз, что вы положились на мое мужество и не скрыли от меня ничего… Теперь еще один вопрос… Остается ли надежда на выздоровление?
— Без сомнения, в вашем возрасте природа представляет множество средств до того сильных, что никогда не надо отчаиваться.
— Однако эта надежда очень слаба, не правда ли?
— Признаюсь.
— Благодарю еще раз… Теперь, когда вы сказали мне все, будьте так добры, позовите моего слугу.
Жак ждал в сенях и тотчас прибежал к барину.
