Вопреки всему, на Гертона действовали смутные чары ночи – это безмолвие, прерываемое легкими шумами, треском огня, трепетным бегом животных, вздохом листьев. Туман побледнел и поднялся до звезд предрассветной мглой. Капли росы шипели, падая в костер; трое негров внимательно следили за светом нарождавшегося дня, как будто исходившим не только от неба, но и от деревьев. Пугающие предрассветные миражи рассеялись в один миг. Наступил день. В неведомой чаще воспрянули миллионы живых существ, не боящихся теперь жить Гертон вынул карманную Библию и с сосредоточенностью людей своей нации стал читать:
33. «И превратит Он реки в пустыни, и иссякнут источники;
34. И бесплодной станет земля, носящая злых.
35. А пустыни превратит Он в водное пространство и иссохшую землю в источники.
36. И поселит Он там тех, кто алкал и жаждал».
Гертон сложил руки для молитвы, ибо его жизнь была разделена на две не соприкасающиеся меж собой части: в одной была его вера в Науку, в другой – вера в Откровение.
– Дело в том, – вымолвил он про себя, – чтоб сделать животных неуязвимыми… Можно было бы спасти козочку, прижегши ей рану.
Мелькнула чья-то тень. Еще не повернув головы, он знал, что это была Мюриэль.
– Милая, – шепнул он, – я плохо сделал, исполнив твое желание.
– А ты уверен, что у себя на родине мы не подверглись бы какой-нибудь еще большей опасности?
Взяв Библию из рук отца, она открыла наугад и прочла: «…и освободит тебя из охотничьих капканов и от злой смерти избавит тебя».
– Кто знает, – со вздохом вымолвила она, – что происходит теперь в Америке!
Юношеский смех прервал ее слова, и рослая фигура Гютри выросла пред потухающим костром.
– А что там такое может случиться, чего бы не было до нашего отъезда? Полагаю, что тысячи кораблей наводняют гавани Соединенных Штатов, что железные дороги перевозят граждан, возвращающихся с купаний в города, что заводские гудки ревут, что земледельцы думают об озимых посевах, что добрые люди ужинают, так как теперь у них вечер, что автобусы, трамваи и кэбы шныряют по улицам Балтиморы…
– Не подлежит сомнению, – серьезным тоном сказал Филипп, – но могут быть и крупные перевороты.
– Землетрясение? – спросил Фарнгем.
– А почему бы и нет? Разве землетрясения безусловно невозможны в Англии и Франции? Во всяком случае, Соединенным Штатам они известны. Но я разумел другое…
Яркий свет, творящий жизнь и несущий гибель, овладел лесом. Последние костры угасли. Среди ветвей леса замелькали крылья.
– Что же мы теперь собираемся делать? – спросил Гертон.
– Завтракать, – ответил Сидней. – А после завтрака будем держать военный совет.
Курам передал приказание; два негра принесли чай, кофе, консервы, варенье, сухари, копченую буйволятину, колбасу. Гютри принялся за завтрак весело и энергично, как всегда.
– Как поживает самец-горилла? – спросил он Курама.
– Он все еще не пришел в себя, господин, а Коренастый начинает просыпаться.
Филипп ухаживал за Мюриэль. Молодая девушка, грызя сухарики и запивая их чаем, озиралась кругом.
– Они все еще здесь, – прошептала она, указывая на группу человекоподобных, спавших у огня.
– Странно, – ответил Филипп. – Я думаю, Курам прав: они боятся Коренастых, но тем, конечно, не до них, когда приходится выслеживать таких врагов, как мы.
Большие бирюзовые глаза Мюриэль заволоклись грезой. Филипп тихо декламировал про себя:
Et comme elle, craindront de voir finir leurs jours
Ceux, qui les passeront pres d’elle![3]
Гютри, справившись с копченым мясом и консервированным кофе, сказал:
– Ну, теперь начертим план действий. Пока мы на этой стоянке, нам нечего бояться Коренастых. Чтобы напасть на нас, они должны стать у нас на виду. Но мы не можем оставаться без дров и воды. До воды целая миля пути. И топливо необходимо.
– Что мы выигрываем, сохраняя стоянку? – спросил Маранж.
– Мы выиграем в том отношении, что постараемся сделать насколько возможно неуязвимыми тех из наших негров, которым не хватает металлических макинтошей, и как можно лучше защитить наш скот, гибель которого была бы бедствием для нас.
– А если эти проклятые каннибалы получат подкрепление?
Гертон с тревогой взглянул на Курама.
– Может ли это быть? – С тревогой спросил он.
– Может, господин… Но рыжие Коренастые редко действуют сообща… разве что против голубогрудых. Их племена живут далеко друг от друга.
– В таком случае столько же и даже более шансов, что в походе наши враги встретятся со своими сородичами.
– Значит, лагерь сохраняем? – беззаботным тоном спросил Сидней.
– Таково мое мнение.
– И мое, – поддакнул сэр Джордж.
– Как обстоит дело с запасом воды, Курам?
– Нам нечем поить верблюдов, ослов и коз. Мы рассчитывали на водопой…
– Вылазка неизбежна!
За кольцом погасших костров и голым пространством виднелись лишь бледные островки папоротников, трав ц кустарников. А за ними тянулась таинственная чаща. Водопоя не было видно.
– Лагерь нужно оставить в надежных руках, – сказал Гютри. – Пулеметом лучше всего орудуете вы, дядя Гертон. Вы и останетесь с Мюриэль, Патриком Джефферсоном и большинством негров. Фарнем, Маранж, Курам, Дик Найтингейл, два негра и я – мы сделаем вылазку, чтобы поискать водопой. Жаль, что нельзя взять с собой верблюда.
Айронкестль отрицательно покачал головой. Его томило смутное беспокойство. Он попытался оспорить необходимость вылазки.
– Можно ведь подождать!
– Нет, – возразил Гютри. – Если мы станем ждать, то только подвергнем себя большему риску. На вылазку нужно решаться именно теперь.
– Сидней прав, – подтвердил Филипп.
Все члены отряда надели макинтоши и металлические маски. Гютри взял свое слоновье ружье, топор и два револьвера. Таким же, за вычетом карабина, было вооружение Маранжа и Фарнгема. Дик Найтингейл прихватил еще тяжелый, толстый кортик.
– Идем! – прозвучало как звонкий удар колокола. Легкая дрожь пробежала по телу молодой девушки. Лес казался еще более жестоким, огромным, подстерегающим. Филипп в последний раз запечатлел в сердце образ дочери Балтиморы.
Впереди пошли негры. Курам, десяток раз подвергавшийся смертельной опасности, приобрел большой опыт. У других тоже был изощренный нюх. Втроем они составляли треугольник с широким основанием. Филипп, обладавший необычайно тонким слухом, шел за Курамом. Сидней шагал широким шагом, и его страшная сила действовала на негров еще более успокаивающе, чем слоновье ружье или не дающие промаха карабины Фарнгема и Маранжа. Остальные составляли арьергард. Они направились на восток. Антилопы разбегались перед ними, промчался вепрь. Коренастые не показывались. У края просеки Курам насторожился.
