костра рассеивается и, не доходя до вершины утеса, становится незаметен.
У костра, вдалеке от всяких признаков цивилизации, сидели два человека, не похожие друг на друга. Один полностью соответствовал сцене; костюм, снаряжение, короче, все в нем говорило, что он траппер. Охотничья куртка из выделанной оленьей кожи, с оторочкой на капюшоне и на полах, леггинсы из такого же материала, мокасины с подметкой их кожи буйвола [11], а на голове фетровая шляпа с верхушкой и полями, свидетельствующими о долгой службе. Волосы, коротко подстриженные, почти не обрамляют лицо, кожа которого от природы смугла, но стала еще темней от грязи, загара и морщин. Похоже на лицо человека, видевшего почти шестьдесят лет и столько же зим.
Его спутник вдвое моложе и не очень похож на траппера, хотя он в одежде, характерной для горных людей. [12] На нем тоже охотничья куртка, леггинсы и мокасины, но они сшиты со вкусом и старательно расшиты.
Возможно, это только разница между молодостью и пожилым возрастом; оба трапперы. Однако в молодом человеке было еще что-то особенное: что-то очень отличающее его от людей этой неделикатной профессии.
Какая-то такая мысль, по-видимому, пришла в голову старшему, когда они сидели у только что разожженного костра. Оставалось еще с полчаса до восхода солнца, и они вышли из стоявшей рядом палатки, чтобы приготовить завтрак. Это подготовка к осмотру ловушек, поставленных вечером ниже у ручья. Большой кусок мяса бизона с несколькими ребрами жарился на огне, и они ждали, пока мясо будет готово.
Первым заговорил старший, и это не был разговор о приготовлении еды.
– Черт возьми, Нед! – сказал он. – Прошлой ночью ты мне снился.
– Правда? Надеюсь, это не дурное предзнаменование. Ба, зачем мне думать об удаче? В будущем меня не может ждать ничего хуже того, что было в прошлом. Что тебе снилось, Лидж?
– О, ничего особенного. Я видел рядом с тобой девушку. Она уходила с гор и старалась увести тебя с собой.
– Ей ведь не удалось?
– Не знаю: я проснулся раньше. Но если бы это была та самая девушка и это было бы правдой, думаю, у нее был шанс.
– И какую же девушку ты видел во сне?
– Может, сам хочешь назвать ее имя? Ну, я сам это сделаю. Ее звали Клер Блекэддер. Та самая девушка, имя которой я из тебя вытащил.
При упоминании этого имени Нед глубоко вздохнул, хотя шипение жарящегося мяса помешало его спутнику это услышать. Но при ярком пламени от капающего в угли жира на его лице можно было увидеть тень. Выражение его лица стало полупечальным, полугневным.
– Можешь не опасаться, что этот сон осуществится, – сказал он, с усилием беря себя в руки. – Клер Блекэддер, наверно, давно сменила свое имя, а мое забыла.
– Думаю, ни то, ни другое. Женщины любопытные создания, они держатся своих чувств гораздо крепче нас. К тому же эта девушка не из тех, что легко меняет свое мнение. Я ее знал с тех пор, как она была ростом с утку. Она единственная из всей семейки Блекэддеров, с которой стоило познакомиться, потому что хуже ее братца во всем Миссисипи не сыщешь, ну, конечно, за исключением его отца. Девушка любила тебя, Нед, и, если бы ты правильно действовал, она бы сменила свое имя.
– Каким образом?
– Посадил бы ее в седло своей лошади, как иногда делают индейцы в прериях. Надо было это сделать и не говорить ни с ее отцом, ни с кем другим. Так я сам сделал с Сэл Слокум в Теннеси тридцать лет назад, перед тем как перебрался в Покупку у чокто. Дик, ее папаша, не хотел отдавать мне девушку: он меня не любил за то, что я победил его на соревнованиях в стрельбе. Настаивать не было смысла. Я оседлал своего коня и однажды ночью, когда Дик спал в своей хибаре, я увез Сэл к священнику методисту, который соединил нас быстрей, чем козел хвостом махнет. И я никогда об этом не жалел. Сколько жила, Сэл была мне доброй женой. Лучшей с тех пор у меня не было.
Молодой человек печально улыбнулся словам своего спутника траппера, но тема была для него болезненной, и он ничего не сказал.
– Вот что ты должен был сделать с Клер Блекэддер, – настаивал траппер, не замечая раздражения спутника, – забрать ее и уехать. И если бы она стала твоей женой, ты сейчас был бы другим. Не бродил бы по горам, калеча свои внутренности – я видел, как ты это делаешь, Нед, – а жил бы в штате Миссисипи и работал бы на хлопковой плантации, и негры у тебя были бы хорошие. Конечно, мне самому такое никак не подходит: после двадцати лет блужданий по горам я ни в каком поселке не могу жить. А вот ты – другое дело, ты не создан для жизни траппера, хотя скажу, что в прериях нет лучшего стрелка или охотника. Всякий, кто тебя увидит, скажет, что ты здесь не ради охоты. Но Лидж Ортон единственный, с кем ты поделился своей тайной. Ты знаешь, Нед, ты мне нравишься; поэтому мне не нравится, что ты вечно в печали. Ты такой с самого Миссисипи, и я считаю, что ты все еще не излечился.
– Признаюсь, Лидж, я все еще думаю о Клер Блекэддер. Я знаю, ты мой друг, поэтому я могу тебе признаться. Но что же мне делать?
– Возвращайся в Покупку у чокто, приди к девушке и сделай то, что я сделал с Сэл Слокум, – убеги с ней.
– Но она может быть замужем. Или, может, забыла обо мне.
Это было сказано со вдохом.
– Ни то, ни другое. Готов биться об заклад. Во-первых, есть причины, по которым ей не так легко выйти замуж. Старого Сквайра, ее папашу, не любят в Покупке, и не думаю, чтобы он с тех пор разбогател. Молодой проматывает все, что они получают за хлопок. Я знаю, тебе это все равно, но другим нет; думаю, у Клер Блекэддер немного возможностей выбрать кого-нибудь из сыновей богатых плантаторов, а она не такая девушка, чтобы довольствоваться второсортными. К тому же она тебя любила. Она сама мне это сказала, когда я там был, до того как ты уехал. Да, Нед, она тебя любила, и можешь мне поверить, она держится за это чувство, как смерть за мертвого ниггера.
Как ни необычны и причудливы слова старого траппера, Эдварду О’Нилу приятно их слышать – так зовут этого молодого человека, который
