Первым из лисьенорцев попался на браконьерстве Темелькин. Случилось это так. Подстрелил старый хант сохатого. Разделал тушу матерого быка. Оставил мясца себе на пропитание в зиму, а излишки лосятины повез по первопутку в Томск, чтобы продать на базаре. Там его и прихлопнули стражи порядка. Отобрали вырученные за лосятину деньги, а в придачу еще и штрафом пригрозили. Милицейский начальник, составляя штрафной протокол, сурово посмотрел на правонарушителя в поношенном тулупчике: «Когда уплатишь штраф?» – «Однако как-никак, паря, уплачу», – ответил растерянный Темелькин. «Деньги у тебя дома есть?» – опять зыркнул суровыми глазами начальник. «Пошто нет? Еще сохатого завалю – деньги будут», – торопливо ляпнул наивный, как ребенок, хант. Такая откровенность, видимо, и спасла его от дальнейшего наказания. Не лишенный юмора милицейский чин, вдоволь нахохотавшись, отпустил старика без штрафа, но предупредил, что при повторном задержании браконьера посадят в тюрьму.
В Лисьи Норы Темелькин вернулся темнее тучи. Отогреваясь с мороза у печки, рассказал Степану свою невеселую историю, попыхтел трубкой и горько вздохнул:
– Шибко строгий советский власть стал. Старый царь-батька лучше был. Мало-мало народ обижал. Новый батька Сталин много-много обижает.
– Почему в «Сибпушнину» не заехал? – спросил Степан. – Чимра за тебя заступился бы.
– Заезжал, паря. Однако пропал Чимра.
– Как пропал?..
– Сказали, в тюрьме сидит. Враг народа.
– Не может быть!
– Такой строгий власть все может…
Не поверил Иготкин тестю. Подумалось, что старик чего-то напутал, или какой-то злой конторщик разыграл доверчивого ханта, чтобы побыстрей избавиться от никчемного посетителя. Но вскоре в областной газете, приходившей к лисьенорцам с недельным опозданием, Степан ошеломленно прочитал заметку, где сообщалось, будто в «Сибпушнине» разоблачена большая группа врагов народа во главе с Ф. Чимрой. Вредители много лет сотрудничали с японской разведкой. Выдавали секретные сведения о промысле и систематически саботировали заготовку необходимого социалистической республике мехового сырья. Преступники находятся под арестом, скоро предстанут перед справедливым советским судом и понесут заслуженное наказание.
Вслед за газетой на добротном породистом жеребце, запряженном в легкую кошеву, подкатил к дому Иготкина молодой щеголеватый оперуполномоченный НКВД. С веселой улыбочкой чекист поговорил о том, о сем, а в общем – ни о чем. Затем попросил Степана рассказать о Чимре. Иготкин откровенно поведал энкавэдэшнику все, что знал о корабельном друге: как служили на балтийском эсминце, как Чимра агитировал матросов выступить за большевиков и как впоследствии организовывал в Лисьих Норах промысловую артель. Уполномоченный слушал внимательно, не перебивал вопросами. В конце улыбнулся:
– Все это органам НКВД известно.
– А больше мне сказать нечего, – ответил Степан.
– Не торопитесь с выводами. Поспешность нужна при ловле блох, да и то не всегда. Чимра не заводил с вами разговоров о Японии?
Не отличавшийся набожностью Иготкин вдруг перекрестился:
– Истинный Бог, разговоров о японцах у нас с Федосом не было.
– Подумайте лучше…
– Тут и думать нечего. У нас серьезных забот по горло хватало.
– О том, что Чимра – японский шпион, вы не знали?
– Ну, надо же такое придумать! – воскликнул Степан.
Оперуполномоченный нахмурился:
– Органы НКВД сказок не придумывают. К нам поступает информация. Мы проверяем ее и, когда факты подтверждаются, проводим объективное расследование.
– Чимра убежденный коммунист, не двурушник. Зря на него телегу катите. Попусту потратите силы – и только.
– НКВД попусту сил не тратит, – сухо сказал оперуполномоченный и сразу спросил: – Чимра не предлагал вам вступить в коммунистическую партию?
– На службе предлагал, но я отказался.
– Почему?
– Какой из меня партиец?.. Образование имею скотско-приходское. В политике ни бельмеса не петрю. Живу в тайге. Словом, ненужным балластом стал бы для партии.
– Органам известно, что среди таежников вы пользуетесь большим авторитетом. Могли бы разъяснять охотникам партийную линию.
– Трудно разъяснять то, в чем сам не разбираешься.
– Не любите советскую власть?
– Она не женщина, чтобы в любви ей объясняться. По мне, любая власть терпима, если не раздевает мужика до нитки. Коренной сибирский таежник я. Как только промысловый сезон наступает, забываю обо всех властях и партиях.
– Напрасно, напрасно забываете… – то ли с упреком, то ли с каким-то намеком сказал оперуполномоченный. Поскрипывая новенькими фетровыми бурками, он прошелся по комнате и опять сел к столу. – Значит, о шпионской деятельности Чимры говорить не хотите.
– Нечего мне об этом сказать.
– Тогда признайтесь откровенно: кто надоумил вас уничтожить пожаром самую продуктивную часть Шамановой тайги?
Иготкина словно бес за язык дернул:
– Ты что придумал, парень?!
– Тыкать не надо. Мы на брудершафт не пили, – обиделся чекист.
– Извините, – смутился Степан. – Случайно сорвалось.
– Случайностей не бывает. В преступлениях – тем более. Расскажите-ка, как вы учинили самосуд над гражданином Василием Шамановым…
– Какой еще самосуд?
– Иными словами, убийство без суда и следствия.
Степан побледнел:
– А вам известно, сколько бед натворил этот сукин сын Шаман?..
– Вопросы, гражданин Иготкин, задаю я. Ваша обязанность – отвечать без уверток.
– Чего мне вертеться? Убийцей себя не считаю.
Оперуполномоченный положил ладонь на красную папку, которую за время разговора ни разу не открыл:
– НКВД – не шарашкина контора. Самый хитроумный мудрец не обведет нашу фирму вокруг пальца. Органам известна распространенная среди охотников версия о поджоге тайги. Все в ней вроде бы убедительно, но… Пожар мог возникнуть и по другому поводу…
– Это по какому же? – опять не удержался от вопроса Степан.
– Например, чтобы замести следы убийства, вы решили сжечь труп Шаманова. Не так ли?..
– Не так.
– Чем докажете?
Иготкин опустил голову:
– Нечем мне доказать.
– Вот видите… А мы свою версию докажем. Найдем свидетелей…
– Каких? Их же не было!
Оперуполномоченный посмотрел на Степана то ли с сожалением, то ли с грустью:
– Вы, таежный промысловик, разбираетесь в повадках зверя и птицы, но плохо знаете людей. Свидетели всегда найдутся. При необходимости дадут письменные показания о том, что Степан Егорович Иготкин и его тесть Темелькин свели с гражданином Шамановым старые счеты.
– Это же будет подлог, оговор…
– Как сказать… Что написано пером, не вырубишь и топором. Выбирайте одно из двух: либо даете показания о шпионской деятельности Чимры, либо НКВД привлекает вас к ответственности за умышленный поджог Шамановой тайги…
