— Ах, вот, значит, как… И вам я, стало быть, не понравился… Понятно, что франкам не может нравиться датский воин, способный объяснить на простом примере расстановку сил в Европе. И я объясню, обещаю вам. Я буду драться только боевым оружием, и пусть Карл знает, что многих рыцарей он лишится только потому, что я ему не понравился. И вам тоже…
Сигурд захохотал.
— Турнир большой, — сказал Оливье. — Перед вами обширный выбор противников. И ни к чему бахвалиться до того, как вы покажете себя в деле.
— Итак, господа, — повернулся герцог к зачинщикам. — Я согласен принять на себя командование отрядом в меле. Завтра утром попрошу вас прислать ко мне тот десяток воинов князя Бравлина, что попадает под мою команду. Правда, я предпочел бы датчан, но мой соотечественник граф Ксарлууп по непонятной причине задерживается, и придется пользоваться тем, что окажется под рукой. Я соберу оставшихся из посторонних рыцарей. Мне говорили, что на окраине лагеря безвылазно сидит в своей палатке какой-то аварский гигант. Я посылал за ним, приглашая к общему столу, но он пожаловать не соизволил. Может быть, вам удастся уговорить его?
— Аварец? — спросил Кнесслер. — Как его зовут?
— Право, я даже не знаю. Сходите, здесь сто шагов… Рыцари раскланялись с герцогом.
— Вы не на шутку разозлили этого зверя, граф, — сказал Бравлин Оливье. — И поделом. Сигурда давно пора поставить на место. Надеюсь, что Радегаст даст нам возможность сойтись с ним в поединке…
— Мне, к сожалению, на это рассчитывать не приходится, — грустно вздохнул граф. — Этот герцог — настоящий бахвал. А сколько я знаю бахвалов, в деле они стоят мало.
— В этот раз вы ошиблись, — не согласился Аббио. — Зигфрид очень сильный боец.
Палатку аварского гиганта они нашли без труда. Но слуга или оруженосец, сидящий у костра, на плохом франкском заявил, что его господин отдыхает, и не велел его будить.
— Приходите утром, — предложил он.
Рыцари согласились навестить аварца утром. И направились уже к Песенному холму, когда Бравлин внезапно вернулся к сидящему у костра человеку.
— Как здоровье моего брата князя Годослава? — тихо, чтобы не услышали остальные, спросил он Далимила.
Далимил встал.
— Он старается быть здоровым и будет здоровым, если предатели не нанесут ему удар в спину. Ты же, князь, — поклонился он Бравлину, — сам предупреждал его о такой опасности.
Далимил узнал в князе простого дружинника, встретившего на пристани Ставра с разведчиками и предупредившего об опасности, грозящей Годославу.
— Опасность ждет его и здесь. Пусть не раскрывает свое имя и не открывает лицо.
— Я передам ему твои советы.
— Как он себя называет?
— Никто не спрашивал его имени.
— Пусть назовется князем Ратибором. Я знаю одного аварца Ратибора, славянина по матери. Это даст нам возможность общаться без подозрений.
— Я передам твои слова князю. Бравлин поспешил догнать рыцарей.
— Что вы спрашивали у этого оруженосца? — поинтересовался Оливье.
— Мы все забыли спросить имя рыцаря. Оказывается, я его знаю. Это князь Ратибор. Он известен в Аварском каганате, как хороший мечник, но не большой любитель драться копьем.
— Ратибор — это славянское имя, — сказал Аббио.
— У него мать славянка. Я утром навещу его и, думаю, смогу договориться. Только пусть кто-то другой сообщит об этом Сигурду. У меня слишком мало желания общаться с этим заносчивым герцогом.
— Я сообщу, — согласился Кнесслер.
После допроса Фрейи, злой, но именно от этого переполненный кипящей энергией, жаждой деятельности, князь-воевода поднялся во двор вместе с княгиней, приказав предварительно запереть пленницу в одной из клетей подвала, но запретив кату прикасаться к ней. Ероха, уже предвкушавший волю, которая ему давала возможность безнаказанно издеваться над людьми, только моргал в расстройстве узкими глазами, но возразить не посмел. Злой хозарин свое дело любил, делал его всегда основательно и со старанием и испытывал удовольствие от мучений жертв. Сейчас князь этого удовольствия его лишил.
Кузнец перекинул из руки в руку молот и посмотрел вопросительно на Дражко.
— Пока без цепей, — сказал, смягчившись, воевода. — Княгиня Рогнельда еще не решила, что с ней делать. Свен-товит подскажет ей…
На улице начинало стремительно темнеть. Ветер опять нагонял рваные облака, за которыми с моря могли прийти, как это часто бывает, и грозовые тучи. А Дражко, из-за суеты и беготни, так и не послал глашатного на посольский двор для приглашения к приему и почетного сопровождения, хотя даны, должно быть, давно приготовились, влезли в лучшие костюмы, соответствующие дипломатическому моменту.
Как сейчас там? Чего там ждут? О чем думает герцог Гуннар? Что сделать желает? Удалось ли перехватить жал-тонеса или он все же добрался до своего хозяина?
Целый доверху наваленный воз вопросов! А второй воз следом тянется!
И нерешенность их стоит в голове сумбуром, мешает сосредоточиться на чем-то одном, важном, срочном. А это всегда плохо, когда не можешь сосредоточиться. Если подобное происходит перед схваткой, лучше сразу признать свое поражение. Потому что с сумбуром в голове сражение не выиграть. Сейчас тоже идет сражение. Еще без бряцания оружием, без бешеного ржания коней, уносящих всадников в атаку, без бесшабашного удальства дружинников, но действие уже началось. Настоящее, которое вскоре станет и кровопролитным. Пока только занимают свои места полки» примериваются к расстоянию, отделяющему их от врага. Пока еще даются последние инструкции воеводам — кому идти вперед, кому совершить обхват, а кому стоять плотным строем, намертво, и не допускать вражеского прорыва. Все точно так, как на настоящем поле боя. И потому следует все вопросы по возможности решать быстрее.
Со стороны посмотреть на жизнь Годослава — и князь-воевода позволял порой себе подобное — в свое удовольствие князь дни проводит. И каждый думает, что сумел бы так же жить. А для правления голова нужна ясная, мысль четкая. Из тысячи человек, только один и может так мыслить. Это Дражко понял и пожалел, что его двоюродного брата сейчас нет рядом. Вдвоем решить проблемы было бы проще. Но у Годослава и там, в Хаммабурге, в ставке Карла Каролинга, проблем, должно быть, не меньше. И там их тоже следует решать, как и здесь.
— Эй, служилые, подите-ка сюда.
— Слушаем, княже… — подошли два стражника, что только что покинули дворец и направились в караульное помещение.
— Срочные дела есть?
— Только что с поста сменились.
Короткая пауза, чтобы придать моменту наибольшую серьезность.
