— Мы взлетим на воздух, — пробормотал Удайпур. Но четверо матросов уже спустились вниз, и топки до отказа были наполнены углем.
Канонерка больше не бежала: она неслась по голубым волнам залива, подпрыгивая и дрожа. Горячий пар поднимался из трюма, черный дым яростно рвался из трубы.
— Курс на остров Райматла! — закричал Хидар рулевому.
Расстояние, которое отделяло их от острова, быстро сокращалось. Глубокое молчание царило на палубе, прерываемое только лихорадочной дрожью машины да свистом пара, который вырывался из котлов. Весь экипаж взобрался на реи и жадно всматривался в горизонт.
— Прямо по курсу корабль! — неожиданно закричал марсовый.
Тремаль-Найк вздрогнул, как от электрического разряда.
— Ты видишь его?.. — вскричал он.
— Да, — ответил марсовый.
— Где?..
— На юге.
— Какой?..
Марсовый не ответил. Он встал на ноги, чтобы лучше обхватить взглядом горизонт, и прямо-таки впился в подзорную трубу.
— Это паровое судно!.. — закричал он наконец.
— Фрегат!.. Фрегат!.. — завопили матросы.
— Тихо!.. — загремел боцман. — Эй, марсовый, куда направляется корабль?
— На восток, вдоль острова Райматла.
— Посмотри на его нос.
— Вижу.
— Какой он?
— Срезан под прямым углом.
Боцман кинулся к Тремаль-Найку.
— Это фрегат, — сказал он. — В Индии только один «Корнуэлл» имеет форштевень с прямым углом.
В несказанном волнении Тремаль-Найк издал торжествующий крик.
— Куда он идет? — спросил он звенящим голосом. — Посмотри хорошо.
— Все на восток. Он огибает остров, боясь, вероятно, что в канале не хватит глубины.
— Ты уверен?
— Совершенно.
— Таким образом, мы его встретим…
— По ту сторону острова, если войдем в канал.
— Ну что ж, так и сделаем, — сказал Тремаль-Найк.
— Но… — начал было Хидар.
— Молчи, здесь командую я.
Сказав это, он покинул мостик и спустился в кормовую каюту. Хидар же, выполняя приказ, встал за штурвал.
Канонерке, более быстроходной, чем фрегат, не понадобилось много времени, чтобы обогнуть остров. В десять утра она уже вышла из канала, образованного островом Райматла и берегом материка, и спряталась за оконечностью пустынного мыса, далеко выдававшегося в море. Хидар с первого взгляда убедился, что фрегат еще далеко.
— Тремаль-Найк! — закричал он.
Охотник на змей появился на палубе, но это был совершенно другой человек. Его бронзовая кожа потемнела и стала оливковой, как у малайцев; глаза казались больше благодаря нарисованным на веках беловатым кругам; зубы, прежде белые, как слоновая кость, стали черными, как у всех, кто жует бетель. С копной растрепанных волос на голове, в коротенькой красной юбочке и с двумя длинными малайскими кинжалами-криссами, свисающими на поясе, он стал совершенно не узнаваемым.
— Ну как? — спросил он боцмана, глядевшего на него с изумлением.
— До сих пор на борту у нас не было малайцев.
— А капитан? Как ты думаешь, он узнает меня?
— Нет, это невозможно.
— Скажи, как зовут наших людей на борту «Корнуэлла»?
— Палаван и Биндур.
— Запомню эти имена. Прикажи спустить на море лодку.
По знаку боцмана был спущен ялик.
— Что ты собираешься делать? — спросил он потом.
— Подождать здесь фрегат и подняться на борт его.
— А я?
— Ты спрячешься в канале Райматла. При первом же выстреле, который услышишь, выйдешь в море и подберешь меня.
Тремаль-Найк схватился за канат и быстро спустился в ялик, который живо плясал на волнах.
Как только ялик отвалил от борта, канонерка развернулась и поплыла на запад. Час спустя, она превратилась в простую черную точку на горизонте. Почти в тот же миг на юге появилась другая точка, увенчанная султаном черного дыма. Тремаль-Найк сразу увидел ее.
— Фрегат!.. — воскликнул он. — Ада, божество мое, дай мне силу совершить мое последнее дело! Вымоли для меня удачу в последний раз, и, наконец-то, мы будем счастливы…
Он схватился за весла и принялся яростно грести, с каждым взмахом удаляясь от острова, чьи низкие берега начинали уже сливаться с поверхностью моря.
Фрегат шел полным ходом, увеличиваясь на глазах. Тремаль-Найк продолжал грести, стремясь перерезать ему путь.
Через час всего метров сто отделяло ялик от «Корнуэлла». Наступил решающий момент в том предприятии, которое он задумал.
Подождав, когда волна наклонила ялик, он резко повалился на левый борт и опрокинул его, вцепившись в киль.
— Помогите!.. Помогите!.. — завопил он истошным голосом.
Несколько матросов бросились на нос фрегата; его заметили на корабле поднялась суета, и вскоре шлюпка с четырьмя гребцами была спущена на воду и направилась к тонущему.
— Помогите!.. Помогите!.. — не прекращал своих воплей Тремаль-Найк.
Шлюпка летела по волнам, в то время как фрегат замедлил ход. В пять минут она была у ялика.
Потерпевший крушение схватился за руку, поданную одним из матросов и влез на борт ее, радостно бормоча:
— Спасибо… спасибо вам, ребята!
Моряки взялись за весла и вернулись на «Корнуэлл». С борта был сброшен трап, и мнимый малаец, весь мокрый, с взъерошенными волосами и выпученными от пережитого страха глазами, предстал перед вахтенным офицером.
— Кто ты? — спросит офицер.
— Паранга из Сингапура, — отвечал Тремаль-Найк, поеживаясь и с любопытством оглядываясь вокруг.
— Ты с какого-нибудь судна?
— Да, с «Ханнати» из Бомбея. Он затонул четыре дня назад в ста милях от берега.
— При спокойном море?
— Да, у нас была пробоина в трюме.
— А экипаж?
— Утонул. Шлюпки были переполнены и, едва их спустили на воду, как они пошли на дно.
— Ты голоден?
— Уже двенадцать часов, как я съел последний сухарь.
— Эй, боцман Браун, отведите этого беднягу на камбуз.
Боцман, старый морской волк с седой бородой и серьгой в ухе, вытащил изо рта окурок сигары, осторожно засунул его за фуражку и отвел мнимого малайца на камбуз.
Перед Тремаль-Найком поставили полную кастрюлю дымящегося супа, на который он жадно набросился.
— У тебя хороший аппетит, дружок, — сказал боцман, с улыбкой наблюдая за ним.
— У меня пустой желудок. А, кстати, как называется ваш корабль?
— «Корнуэлл».
Тремаль-Найк с удивлением воззрился на морского волка.
— «Корнуэлл»! — вскричал он.
— Тебе не нравится это название?
— Совсем напротив.
— В чем же тогда дело?
— Я помню, что на фрегате, носящем такое имя, служили два индийца, моих приятеля.
— Ну и совпадение! И как их зовут?
— Одного Палаван, а другого Биндур.
— Они здесь, дружок.
— Здесь, на борту?
