взять крота с поличным.
Уже на пороге Цзяо обернулся и спросил, будто бы под влиянием минутного праздного любопытства:
— Чэнь Юлян взял Наньчан с моря. А у вас только сухопутное войско. Ваше Величество, где вы найдете флот?
Мягкость его тона не обманула Чжу. Она поняла, о чем Цзяо спрашивает на самом деле. Может ли она теперь победить? На миг неприязнь к инженеру полыхнула ненавистью. Чжу уже по-настоящему воротило от необходимости играть по его правилам, раз за разом доказывая, что ты чего-то стоишь. Но и вышвырнуть Цзяо она не могла, как бы ни хотелось. Его инженерные навыки, включая использование пороха при усовершествовании оружия, были одной из самых сильных ее сторон. Она жестко сказала:
— У Фана Гочжэня есть корабли.
— Зачем пирату с вами союзничать? Не сказать, что он известный филантроп.
В его голосе прозвучал вызов, еще более заметный, чем обычно? Впрочем, Цзяо всегда не в духе, если какая-нибудь задачка не поддается его уму.
— Любой здравомыслящий человек пойдет на союз со своим будущим императором.
Морщинистое лицо Цзяо с редкой бородкой никогда не отличалось доброжелательностью. Чжу годами не вспоминала своего отца, но уничижительный взгляд инженера отбросил ее в детство. Туда, где Чжу пытались загнать в убийственные рамки ничтожества. Она ощетинилась. Цзяо, глядя ей в лицо, сказал:
— Ну, я очень надеюсь, что у вас есть и более весомые доводы.
Пинцзян
Королева вошла в пиршественный зал, как только его покинул слуга, проверявший пищу на яд. Рисовый Мешок сидел один за огромным столом в окружении блюд и мисок, точно морской анемон в куче обломков былых трапез. Он не поднял на жену взгляда, взгрызаясь в свиную голову энергично, но скорее с раздражением, чем с аппетитом. Обычно Королева в собственных интересах старалась остудить его гнев, однако те времена давно прошли.
Она поклонилась и, не поднимая глаз, сказала:
— Мои поздравления супругу. Чжу Юаньчжан отступил.
Промелькнула мысль: а вдруг он не разрешит ей выпрямиться, заставит стоять, согнувшись в три погибели? Но тут Рисовый Мешок краем глаза посмотрел на жену (жевать он так и не перестал) и дернул головой, приглашая ее присесть напротив.
Слуги поставили перед Мадам Чжан плошку с рисом и положили палочки. Добавили, по ее просьбе, немного овощей в красном масляном соусе, который обычно употребляется с рыбой. Наверное, вкусное сочетание, но сейчас еда у нее вызывала лишь слабое отвращение.
— Чжу Юаньчжан! Хватило же ему наглости пойти против меня. Думал, что одолел меня в Чжэньцзяне? Я ему кинул косточку, только и всего.
Отвлекшись от неприятных мыслей, каковы бы они ни были, Рисовый Мешок откинулся назад, положив руки на спинки ближайших стульев, и принялся вертеть в пальцах перемазанные соусом палочки. Он разглядывал жену с добродушно-насмешливым выражением — будто благосклонный глава семейства — вот только жесткий взгляд… Это была жесткость человека, который думает только о себе, глубинное равнодушие, из-за которого он всегда был не слишком скор на расправу. Но как она недооценила опасность этой расправы! Я кинул ему косточку. Палочки задребезжали в ее руке. Надо же — у нее онемели пальцы. Белые и тонкие, точно весенние перья лука, изящные, сейчас они и вовсе казались ей чужими. Но разум работал четко как часы.
— Оказалось, вести осаду сложней, чем он думал. Стены у нас мощные! Он надеялся, что меня выбьет из колеи та карикатура? — Рисовый Мешок фыркнул.
Мадам Чжан прислушивалась очень внимательно и поэтому заметила: муж на миг замер, словно задохнувшись от собственного презрения. Однако быстро оправился.
— Мне и стараться не пришлось, только припугнуть. И покатился ваш Чжу туда, откуда вылез.
Королева даже не удивилась, что Рисовый Мешок понятия не имеет, какую роль Чэнь сыграл в отступление Чжу. Человек, в чьем мире существует только он сам, все свои успехи считает собственной заслугой. Она холодно подумала: «Ничего ты не добился сам, все за тебя сделали другие».
Он визгливо рассмеялся. В этом смехе радости было не больше, чем в скрежете пилы.
— Ну а ты, женушка… Какого ты тут рассиживаешься? Городу больше ничего не угрожает. Мне надо, чтобы войско подготовили к походу на Даду. Пора взять свое.
В воздухе появилась какая-то затхлая нотка, похожая на вонь лежалого тофу. Она усиливалась, хотя Рисовый Мешок, по-видимому, ничего не замечал. Мадам Чжан невозмутимо ответила:
— Вряд ли мы сможем собрать войско достаточно большое, чтобы одолеть Главного Советника и центральную армию. Он будет защищать Даду всеми силами.
Рисовый Мешок хлопнул себя ладонями по ляжкам: да что ты говоришь! Хриплый смешок предвещал угрозу. Королева подняла взгляд и посмотрела на его руку.
— Ты, кажется, не веришь мне? Я сказал — выиграем, значит, выиграем. Если только… кто-нибудь не начнет намеренно вставлять мне палки в колеса. Какой-нибудь предатель.
Он мягко добавил:
— Неужто это снова будешь ты, жена?
Королева уловила момент, когда его снова кольнула боль, на этот раз посильней. Рисовый Мешок уронил руку, прислушиваясь к себе. На лбу слабо проступил пот.
— Тебя опять беспокоит желудок? — поинтересовала Королева.
Она повернулась к слугам, стоящим у стены, но Рисовый Мешок громко и оскорбленно воскликнул:
— Думаешь, я несварение желудка не отличу? Это другое. С едой что-то не так. — В его голосе прорезались нотки паники. — Не так с ней что-то! Меня травят.
— Как это может быть? — спокойно спросила Королева. Она вскинула руку, жестом остановив телохранителей мужа, уже спешивших к ним. И сказала четко, чтобы они расслышали:
— Нам бы уже сообщили, если бы у слуги, который пробовал блюда, появились какие-то симптомы. Не говоря уж о том, что я ем те же самые блюда и чувствую себя прекрасно. Супруг мой, успокойтесь. Я пошлю за лекарем.
Рисовый Мешок внезапно заголосил:
— Ох, это в меня холодная ци вошла, там, внизу, я чувствую! — Дрожащие от страха пальцы скребли по кафтану, расстегивали пуговицы, спускали белые подштанники. — Атакует мой источник ян. Прямо чувствую, как подбирается. Если войдет в мое тело, я умру!
Королева подошла к нему и увидела, что пониже толстого брюха у него все белое, восковое и втянувшееся, как от мороза. Он трясся, стонал, бледнел и обливался потом, напомнив Королеве обезьянку одного уличного попрошайки, которую жестоко избил хозяин. Тогда она с отрешенным удовольствием рассматривала сморщенную несчастную мордочку, и одновременно — ей было противно, потому что обезьянка обделалась со страху. И все равно хотелось смотреть дальше.
Королева рассмеялась, стараясь, чтобы смех прозвучал непринужденно, без тени темного злорадства, которое она испытала при виде его беспомощности.
— О, супруг мой, успокойтесь! Сколько мужчин посещают дома удовольствия,
