Я считал, что ни один вид не сравнится с видом с Галикарнасского мавзолея или зиккурата в Вавилоне, но стоя на вершине Великой Пирамиды, я понял, как смотрели на мир сверху вниз и, каким его должно быть его видели боги.
Ветер пустыни свистел в ушах, но я вытирал пот со лба. Мы с Антипатром долго сидели на этом вневременном месте, любуясь видом. В конце концов, глядя вниз на подножие пирамиды, я увидел нашего проводника и незнакомца из саркофага, сидящих в тени, отбрасываемой верблюдами, и потягивающих воду из одного из принесенных проводником бурдюка.
— Я тоже не прочь был бы попить, — произнес я.
Спускаться было сложнее, чем подниматься. Мы шли осторожно, не торопясь. В любой момент я боялся, что Антипатр может потерять равновесие и упасть, но именно я сделал неосторожное движение у самого низа и потеряв контроль над собой на последних пятидесяти футах, приземлившись в кучу песка, невредимый, но весьма смущенный.
Кемса разрешил мне утолить жажду только маленькими глотками, сказав, что слишком много и слишком быстро глотать опасно. Чтобы перекусить в полдень, он предложил нам переместиться в ближайший храм. С незнакомцем позади Кемсы мы подошли на верблюдах к самой маленькой из трех пирамид. За ней мы наткнулись на три гораздо меньшие гробницы, тоже пирамидальной формы, но построенных ступенчато, которых я раньше не заметил.
— Сколько пирамид в Египте? — спросил я.
— Пирамид очень много, — сказал Кемса, — их больше сотни не только здесь, на плато, но и по всему Нилу. Но, многие из них очень маленькие по сравнению с Великой пирамидой.
Перед одной из этих неказистых пирамид стоял небольшой, но красивый храм, посвященный Изиде. Ярко раскрашенные колонны в форме стеблей папируса окружали вход. Обычно, как объяснил Кемса, здесь нет отбоя от прихожан, но в этот день все были на фестивале в Мемфисе. Сидя в тени на ступенях храма, мы поужинали лепешками, диким сельдереем и гранатами.
Человек из пирамиды неохотно взял немного нашей еды.
Антипатр мало обращал на него внимания, а мне было любопытно: — Ты говоришь, что тебя зовут Джал?
Мужчина кивнул.
— Как долго ты был там?
Джал нахмурился: — Я не могу сосчитать. Я вошел туда в седьмой день месяца Пайни…
— Но это было два дня назад! — сказал Кемса, бросив на него подозрительный взгляд.
— Ты был там все это время? — спросил я.
— Да.
— У тебя был свет?
— Когда я вошел, у меня был факел. Но вскоре он прогорел.
— А у тебя была еда или вода?
— Нет.
— Что ты там делал?
— Я лежал в саркофаге, как велел мне священник - священник из этого самого храма - и я ожидал прихода того, кто меня спасет. Я думал, что, возможно, появится Анубис с посланием от богов или один из моих предков из Страны Мертвых - может быть, даже ка моего бедного отца! Но никто не пришел. Я лежал в темноте, ожидая, иногда бодрствуя, иногда засыпая, пока, наконец, не перестал понимать, проснулся я или сплю, или даже жив ли я или уже мертв. И никто не пришел. О, каким я был дураком! — Он снова заплакал, или, вернее, начал всхлипывать, потому что, я думаю, в нем было недостаточно влаги, чтобы вызвать слезы.
— Ты обещал рассказать нам свою историю, — тихо сказал я, намереваясь его успокоить.
Он откусил кусочек хлеба и сделал несколько глотков воды. — Ладно, расскажу. Я Джал, сын Рутина. Я прожил в Мемфисе всю свою жизнь, как и мои предки до меня, начиная со многих поколений, еще до того, как Египтом правили Птолемеи. Процветание моей семьи менялось от поколения к поколению, но всегда каждый сын заботился о том, чтобы его отец после смерти прошел надлежащие обряды и был мумифицирован в соответствии со стандартами первого класса, а не второго или третьего.
— Прости, я не понимаю.
Наш проводник откашлялся: — Позвольте мне объяснить. Существует три категории мумификации. Первый класс очень дорогой, второй класс намного дешевле, а третий класс очень дешевый, только для бедных. Когда человек умирает, бальзамировщики представляют семье список всех предметов, необходимых для похорон, и семья решает, что она может себе позволить.
— И это включает в себя мумификацию?
— Да. Кемса пожал плечами: — Это то, что знают все египтяне.
— Но я не знаю. Расскажи мне больше.
— В процессе задействовано множество квалифицированных мастеров. Один мужчина осматривает тело и наносит метки, указывающие, где следует делать надрезы, другой - делает надрезы обсидиановым лезвием. Затем бальзамировщики проникают внутрь и удаляют все внутренние органы. Жизненно важные, такие как сердце и почки, они промывают в пальмовом вине со специями и помещают в запечатанные кувшины. Те органы, которые ни на что не годны, они выбрасывают. Труднее всего избавиться от мозга; бальзамировщикам приходится вставлять в ноздри тонкие железные крючки и пинцеты, чтобы вытащить все бесполезные кусочки серого вещества. Затем полости в теле заполняются миррой, корицей, ладаном и другими специями, известными только бальзамировщикам, а затем разрезы зашиваются и тело обмазывается селитрой. Через семьдесят дней тело обмывают и заворачивают в длинные полосы тончайшего льна, и мумификация завершена. Это метод первого класса, к которому стремится каждый, и результатом является безупречная сохранность тела, с совершенно неповрежденными волосами, бровями и даже ресницами, так что покойник кажется просто спящим.
— Замечательно! — сказал я. — А второй способ мумификации?
Кемса приподнял бровь: — Те, кто не может позволить себе лучшее, должны довольствоваться средним путем. Не делают разрезов и не удаляют органы. Вместо этого бальзамировщики наполняют большие шприцы кедровым маслом и вводят жидкость через задний проход и рот мертвеца, а затем закупоривают его, чтобы жидкость не вытекла. Корпус упаковывается в селитру на предписанное количество дней, затем пробки удаляются и жидкость сливается из него с обоих концов. Видите ли, кедровое масло растворяет внутренние органы, а селитра иссушает плоть, так что остаются в основном кожа и кости, но такая мумия защищена от разложения и имеет некоторое сходство с первоначальным живым телом. Тем не менее, такая мумия не подходит для показа даже членам семьи. Не хотите ли еще поесть гранаты?
Я покачал головой, чувствуя легкую тошноту: — А третий способ?
Кемса вздрогнул: — Давайте не будем говорить об этом. Как я уже сказал, это только для очень бедных, которые не могут позволить себе ничего лучшего, и я не думаю, что вы хотели бы, чтобы я такое рассказывал.
Я кивнул: — Если тело мумифицируют наилучшим образом, что тогда с ним делают дальше?
— Мумия возвращается семье, помещенная в деревянный футляр, на котором написаны формулы, необходимые для достижения Страны Мертвых. Некоторые ящики очень богато украшены, другие менее, в зависимости от того, сколько семья тратит…
— Для наших предков члены моей семьи всегда приобретали самые лучшие футляры для мумий! — вдруг воскликнул Джал. Потом он опустил лицо и снова замолчал.
— Значит, мумию кладут в футляр, — сказал я, — и что с ней делают потом?
— После погребального обряда, — сказал Кемса, — мумию переносят в семейный склеп и прислоняют к стене в вертикальном положении в футляре, чтобы, когда ее посетят потомки, они могли посмотреть своему предку прямо в лицо. Если семья слишком бедна, чтобы приобрести склеп в освященном месте, они могут пристроить комнату к своему дому и хранить там своих родственников. Некоторые люди предпочитают такую комнату кладбищенскому склепу, поскольку в ней им удобно каждый день общаться со своими предками.
Я подумал и спросил. — Если дух человека переходит в Страну Мертвых, какая польза от его мумии?
Кемса посмотрела на меня как на простачка. Джал зарыдал и закрыл лицо руками.
Кемса объяснил: — После смерти ка освобождается от тела и пытается найти путь, преодолевая множество опасностей, в Страну Мертвых. Но для выживания ка необходимо, чтобы земное тело было сохранено от распада и снабжено всеми повседневными потребностями жизни. Ка не бессмертна; если погибнет мумия, погибнет и ка. Вот почему мумию необходимо беречь. Вот почему потомки должны регулярно делать подношения своей мумии - чтобы его ка могла продолжать процветать в следующем мире.
