Солнечные часы показывали 9 часов утра, когда французы, сверкая, как новенькие экю, пошли на последний приступ.
Зефирина была одета в роскошное платье из синего бархата, прекрасно сочетавшегося с небом герцогства Миланского, с чуть сдвинутой набок шапочкой с синим перышком. Ставшая вдруг молчаливой, она с опаской старалась разглядеть среди цветущего пейзажа владения князя Фарнелло.
После того как они миновали Виджевано, им стали часто попадаться идущие навстречу испанские солдаты. С пиками на плечах, затянутые в кирасы, в железных касках, пехотинцы шли ровными рядами. Под предводительством высокомерных всадников в черных камзолах солдаты чеканили шаг, распевая тоскливые кастильские баллады, которые действовали Зефирине на нервы.
«Я их ненавижу… я ненавижу их всех, этих душегубов!» И девушка, дрожа, с презрением отводила глаза. Она даже не хотела видеть этих захватчиков, этих мясников, руки которых были запятнаны французской кровью.
Однако, когда мимо испанских солдат проезжала повозка Зефирины, они вежливо уступали дорогу. Ничто в их поведении не указывало на малейшее поползновение к проявлению агрессивности. Как всякие мужчины, лишенные женщин, они просто смотрели с явным интересом на повозку и на ее красивую хозяйку.
– Гаэтан… Гаэтан, любовь моя! Я отомщу за тебя этим убийцам, – прошептала Зефирина, подавив рыдания.
Возможно, побелевшие кости молодого человека гнили всего лишь в десяти лье отсюда, на поле кровавой битвы? Ла Дусер благоразумно постарался объехать это место.
На полпути между Миланом и Павией, когда повозка проезжала среди серебристых лавров по западному берегу своенравной реки Ламбро, Ла Дусер вдруг поднял руку:
– Клянусь башмаками Святого Юстиниана, вот мы и приехали, и приехали вовремя, барышня Зефи!
Девушка взглянула туда, куда указывал великан-оруженосец. Она онемела от удивления: возвышаясь над деревней, спрятавшейся среди зелени, дворец князей Фарнелло возносился серо-розово-белой громадой. Гармоничный и величественный, он стоял на вершине холма с крутыми склонами, укрощенными руками великих мастеров.
Зефирина, разумеется, не ожидала увидеть столь роскошное жилище, которым не пренебрег бы и сам король.
– Барышня Зефи! О! Барышня Зефи! – восторгалась Плюш.
Пребывая в состоянии восторженного изумления, неописуемая дуэнья открывала и закрывала рот, словно рыба, выброшенная из воды.
По знаку Зефирины повозка остановилась на обочине грунтовой дороги. Ей нужно было привести в порядок свои мысли, прежде чем встретиться лицом к лицу с врагом. Вся ее небольшая свита, за исключением Ла Дусера, которому были знакомы эти места, с ошеломленным видом рассматривала будущее жилище девушки.
– Брови! Синьорина! Синьорина! Брови! – вопил Гро Леон, который, казалось, понимал, что происходит в душе Зефирины.
И действительно, нахмурив тонкие брови над потемневшими глазами, девушка, казалось, совершенно не оробела при виде окружающей ее роскоши.
Река голубовато-стального цвета несла свои воды у подножия крепости. Пять веков назад дворец Фарнелло со своими башнями, галереями с навесными бойницами, донжоном, был настоящим орлиным гнездом, защищавшим свои земли и деревни. Но умелый архитектор, отдавая дань новой моде, окружил старый замок новыми крыльями, белыми, воздушными, украшенными куполами и колоннами, резными карнизами, которые придавали всему строению очарование и величественное изящество. Сам холм благодаря искусству садовников превратился в обширный цветущий парк с пышно цветущими розовыми кустами, с высокими темными кипарисами, устремленными к небу, с мраморными статуями, террасами, спускающимися к заросшим зеленью берегам реки Ламбро.
«И что же? Я уже видела разные замки. Не буду же я вести себя, как ослепленная провинциалка…» – подумала Зефирина, пришедшая в ярость от своего собственного изумления.
Наконец она очнулась и, дав знак Ла Дусеру, приказала приблизиться с Красавчиком. Гигант-оруженосец, поняв намерения своей юной госпожи, помог ей сесть в седло, и Зефирина, гордо восседая верхом на своем лоснящемся жеребце, возглавила небольшую группу.
По мере того, как Зефирина приближалась ко дворцу, она с тревогой заметила внезапно возникшее движение в аллеях парка. Видно было, что обитатели замка извещены о приближении повозки и всадников. Дворецкие, стражники в униформе, лакеи в ливреях и конюхи бежали к высоким бронзовым решеткам, не позволявшим чужакам проникать в княжеские владения.
Зефирина подняла голову. Над двумя столбами, обрамлявшими массивные ворота, красовался герб князей Фарнелло: на голубом поле был изображен леопард с золотой пастью, а сверху серебряными буквами начертан гордый девиз: «Я хочу!». Могло показаться, что Зефирина своим взглядом бросала вызов этому тщеславному гербу, который Франциск I приказал сломать на фронтонах всех домов, принадлежавших юному князю, восставшему против его, Франциска I, власти. Это было десять лет назад, после победы при Мариньяно. Зефирина в ярости стиснула руки, в которых держала поводья коня. Ах, с каким удовольствием она бы вновь разрубила этот проклятый герб!
Чей-то слащавый голос прервал ее мстительные размышления.
– Signorina de Bagatella[32]? Добро пожаловать, ваша милость… Sua Eccellenza[33] был в большой тревоге и нетерпении… Я ободрять и утешать его, как только мог… Хорошо ли доехали, ваша милость?
Зефирина опустила глаза. Кругленький управляющий поместьем, вскарабкавшийся на спину крепкого ослика, приветствовал ее, выказывая самое глубокое уважение.
«Его превосходительство нуждался в утешении! Хорошенькое дельце!» – подумала Зефирина, внутренне насмехаясь. «Ну ладно, князь Фарнелло не знал, что его ожидает. Не знал он и того, что у нее не будет с ним ничего общего!»
– Мы, я и мои люди, проделали по чудесным дорогам Франции сколь прекрасное, столь и поучительное мирное путешествие! – заверила его Зефирина снисходительно.
Она была твердо настроена не дать противнику шанс пробить брешь в ее стене отчуждения.
– Мой отец, маркиз де Багатель, все еще пленник в этом доме? – вновь заговорила Зефирина высокомерным и ледяным тоном.
– Дон Роже де Багателла вот уже много дней ожидает вашу милость… Его превосходительство не переставал спрашивать меня о приезде вашей милости…
После этого многословного объяснения Зефирина догадалась, что запуталась в словах: превосходительством, о котором говорил управляющий, был не князь Фарнелло, а ее отец, Роже де Багатель.
Оказавшись столь близко к цели, Зефирина внезапно ощутила желание разрыдаться. Так, значит, аббатиса солгала, или она ошиблась, или… или…
