Она была там, я видел в свете желтого фонаря, что висел в дальнем конце переулка. Подумай я головой, а не сами знаете чем, это бы меня насторожило, ведь там не было ничего, кроме каменных ступенек, ведущих на первый уровень крыш. К чему шлюхе продавать себя под фонарем?
У меня не было опыта с мусульманками, так что я подходил медленно, зная лишь, что срывать покрывало с ее лица — грех, пусть бедуинки в пустыне делают это сами, без всякого стыда. Она повела плечами, одежда соскользнула вниз, и я увидел самые спелые груди на свете. Они будто светились изнутри, темные соски подрагивали. Во рту пересохло. Я сделал шаг — и услышал позади шорох.
— Ха! — воскликнул брат Иоанн. — Сапоги, значит? — Он встал передо мной и воздел руку, чтобы перекрестить женщину. Я в раздражении попытался его оттолкнуть, а он зарычал — не на меня, на нее: — Убирайся! Apage Satanas!
Я уже было накинулся на него, когда прилетела стрела. Удар швырнул его вперед, а я вытаращился на странное пернатое древко меж его лопаток. Женщина закричала.
Я понял, что буду следующим, и прыгнул вперед, сорвал фонарь с крюка; светильник с глухим стуком покатился в одну сторону, а я метнулся в другую, на уже не освещенные ступени. Просвистела вторая стрела, женщина взвизгнула, и я услышал, как упало тело.
Тишина, мрак, вонь рыбьего жира от фонаря. Женщина стонала, а вот брат Иоанн не издавал ни звука. Зато грохот собственного сердца почти заглушал мое дыхание. Сколько я ни напрягал зрение, ничего было не разглядеть.
Шорох наверху, на крыше, куда вела лестница.
Я различил тень чернее ночи. Мне хотелось вернуться к брату Иоанну, наверняка истекающему кровью, задыхающемуся, как рыба на суше, посмотреть, можно ли ему помочь. Но убийца рядом, так что я совершил отчаянную глупость — рванулся вверх по лестнице.
Я застал его врасплох, и стрела сорвалась с тетивы и пролетела совсем рядом с моим лицом — почти поцеловала в щеку. Я ударил и слышал, как он тяжело выдохнул, потом лук упал наземь, а потом я сам повалился навзничь и покатился по плоской крыше. Стукнулся локтем и едва не завопил от боли.
Тень перескочила на другую крышу, а я кое-как поднялся, благодарный всем богам, что, как стало понятно сейчас, убийца был один. К своему стыду, я оставил брата Иоанна, поглощенный преследованием загадочной тени.
Темная тень — без плаща — перепрыгнула на следующую крышу. Под ноги убийце подвернулся горшок, и он выбранился. Судя по голосу, северянин с востока. Значит, один из данов Старкада, оставшийся в городе убить меня.
Темная тень споткнулась на очередных ступенях, упала и снова выбранилась. Послышался крик, внизу появились фигуры — люди спали на крышах в эту жару, и убийца, сам того не ведая, наступил на кого-то из них. Я увидел, как блеснул клинок, и местные поспешно раздались в стороны.
Я пробежал сквозь них, как сквозь камыш, и убийца заметил меня. Кто же это такой? Он замахнулся на кого-то и кинулся дальше, спрыгнул и приземлился, споткнувшись, на крышу дома пониже.
Я мчался следом, выбирая, куда ставить ногу, благо он показывал мне дорогу. Повсюду загорались огни, желтые светлячки в темноте. Вонь готовки ударила в ноздри, и я понял, что мы на крыше над улицей обжираловки.
Он застыл на мгновение на краю, а потом с громким криком рухнул вниз. Я подоспел миг спустя и увидел, как он хромает по улице, свернув угольную жаровню, просыпав угли и разлив масло. Затем он замер посреди улицы, тяжело дыша.
Продавец, чью жаровню перевернул убийца, и его соседи словно обезумели, принялись размахивать руками и пронзительно верещать. Их вопли стали еще визгливее, когда я приземлился между ними; тут моя больная нога подвернулась, и я рухнул в чан с горячим маслом. Языки пламени заплясали вокруг, масло выплеснулось на пыль под ногами, пролилось на рассыпанные угли. Крикуны кинулись сбивать огонь и тушить его мокрыми тряпками.
Они было схватили убийцу брата Иоанна, потом отпрянули, когда он выставил нож. Один оказался неповоротливее прочих, он вдруг прижал руку к боку, и сквозь его пальцы просочилась кровь. Только теперь человек заорал и бросился прочь, показывая свою рану всем встречным. Люди шарахались от него, будто от прокаженного.
Чьи-то руки подхватили меня, поставили на ноги. Чернобородое лицо зашлось в крике, слюна брызнула мне в глаза. Я хотел обойти его, добраться до убийцы, выяснить, кто он, но Черная Борода ткнул меня под ребро, отчего я вздрогнул. Я ударил его, и внезапно все накинулись на меня, принялись колотить руками и ногами, пытались разорвать мою одежду, и поэтому я упал и обхватил руками голову.
Один, толстяк в лохмотьях, провонявших луком, наклонился, слегка расставив ноги и норовя вцепиться мне в волосы, и я отмахивался от его рук, словно от мух.
Вдруг нога в сапоге возникла между его ног, и толстяк истошно завопил, уже летя вверх тормашками по воздуху.
Вряд ли он когда-нибудь сможет снова ходить, скорее всего, останется калекой до конца дней.
Другой отскочил в сторону и бухнулся в стену, подняв клуб пыли. Остальные разбежались, и я увидел Финна, Квасира, Ботольва — это он пнул Луковицу — и прочих побратимов.
Еще я увидел убийцу, с ножом в руке, приподнимающегося с земли. Что-то было не так с его ногой.
— Держите его, — прохрипел я. — Он застрелил брата Иоанна… в переулке…
Убийца хромал прочь, но могучая длань Ботольва взяла его за шкирку, а Коротышка Элдгрим выбил нож из его руки, чтобы уже наверняка.
— Хейя, ты, задница, хватит дрыгаться, или я тебя придушу, — дружелюбно произнес Ботольв, держа убийцу так, что его ноги не касались земли.
Я распрямился и медленно встал, ощупал себя, чтобы убедиться, все ли цело. Ботольв пошел на свет, волоча за собой упирающегося убийцу. Когда все увидели его лицо, он перестал вырываться и обмяк — угрюмый, губы плотно сжаты.
Я понял, что женщину наняли заманить под нарочно повешенный фонарь и что брат Иоанн принял стрелу, предназначавшуюся мне. Убийца заставил замолчать женщину, когда все пошло наперекосяк, безжалостно прикончил ее в мгновение ока.
Увы, я был уверен, что это Старкад оставил одного из своих лучших людей, чтобы поквитаться со мной. Я думал так, покуда гнался за ним по всем этим крышам.
Но в руке Ботольва, будто пойманная акула на крюке, висел Косоглазый.
Церковь с гробницей Аарона выглядела скоплением белых домиков — отсюда, с плоской макушки холма, куда нас привела извилистая тропа. За спиной остались выжженные солнцем равнины со скудными кустарниками. Я глядел вниз, и мне чудилось, будто я плыву по враждебному морю, а под водой шныряет, подобный акуле, кто-то темный и злонамеренный.
