— Да что вы, черт вас возьми, с ума сошли, что ли, кабальеро? Улица принадлежит всем, повторяю я вам. Это место мне нравится, и я останусь здесь.
— А я хочу остаться здесь один.
— Значит, вы хотите меня убить?
— Если иначе нельзя от вас отделаться, я готов, пожалуй и убить вас.
— Только не надо без толку шуметь… довольно и ножа… К тому же в этой стране только одно это оружие и употребляется при поединках.
— Хорошо, — отвечал незнакомец, — итак, вы не хотите уступить мне место?
— Да вы смеетесь, что ли, надо мной? Неужели вы и в самом деле думаете, что я исполню ваше дурацкое требование? — спросил американец.
— Так вините себя самого в том, что будет пролита ваша кровь!
— А может быть, и ваша.
Оба противника отступили на шаг и, обмотав плащом левую руку, стали один против другого, сжимая в правой руке нож.
Враги с минуту пристально рассматривали друг друга. Вдруг Натан испустил глухое восклицание и, размахивая ножом, бросился на своего противника. Враги бились грудь в грудь. Наконец незнакомец, громко вскрикнув, упал: кинжал Натана пронзил ему грудь.
— Уж не убил ли я его? — пробормотал Натан, наклоняясь, чтобы рассмотреть своего противника.
Но вдруг он выпрямился с криком ужаса — он ранил или убил своего брата Шоу.
— Что теперь делать? — сказал он. — Ба! — прибавил он вслед за тем беззаботно. — Тем хуже для него!.. Зачем он попался мне на дороге!
Натан, покинув своего брата на улице, быстрыми шагами направился к ранчо Койота, где и нашел своего отца.
Услышав голос своего сына, Красный Кедр выпустил гамбусино, который, задыхаясь и шатаясь, прислонился к стене.
— Ну, — спросил Красный Кедр, — где же донна Клара?
— Пойдемте со мной, отец, — отвечал молодой человек, — я провожу вас к ней.
— Ты знаешь, где она теперь?
— Да.
— Я тоже знаю, — объявил брат Амбросио, вбегая в залу с возбужденным лицом, — я был уверен, что узнаю это.
Красный Кедр с удивлением уставил на него глаза.
Монах не дрогнул.
— Расскажите-ка мне, что тут такое случилось? — проговорил скваттер, подозрительно посматривая на монаха и на гамбусино.
— Очень просто, — отвечал брат Амбросио тоном неподдельной искренности, — два часа тому назад сюда явился ваш сын Шоу.
— Шоу! — вскричал скваттер.
— Да, ваш младший сын; если я не ошибаюсь, его, кажется, так зовут.
— Да, продолжайте.
— Он сказал нам, что вы поручили ему увести с собой пленницу.
— Он?
— Да…
— Что же вы сделали? — перебил рассказчика скваттер.
— Что же мы могли тут сделать?
— Э! By God! Вы не имели права отдавать ему девушку.
— Caspita! Да неужели вы думаете, что мы так-таки и отпустили ее? — все тем же спокойным тоном отвечал монах.
— Ну, — спросил скваттер, обманутый этой кажущейся откровенностью и правдивостью, — чем же кончилось?
— Кончилось это неожиданным вмешательством новой личности, с которой мы не смели спорить, и которая в этом деле встала на сторону вашего сына.
— Кто же это такой? Кто осмелился…
— Э! — перебил Красного Кедра монах. — Это был священник, который и вас заставлял не раз уступать ему дорогу…
— Меня?!
— Да.
— Вы, кажется, начинаете смеяться надо мной, сеньор падре, — вскричал рассерженный скваттер.
— И не думаю даже. Я не уступил бы ни за что никому другому, но тут я ничего не мог поделать… Отец Серафим выше меня по сану, и я должен повиноваться ему.
— Отец Серафим! — повторил скваттер, нахмурившись. — А! Так он не умер?
— Да, — отвечал, иронически улыбаясь, монах. — И как это странно, Красный Кедр: оказывается, что все убитые вами изволят себе преблагополучно здравствовать.
— Довольно! — крикнул скваттер, рассерженный этим намеком. — Если я и не всегда убиваю сразу, зато я, по крайней мере, знаю, как добиться своего… Где же теперь донна Клара?
— В доме, который находится неподалеку отсюда, — отвечал Натан.
— Ты видел ее? — спросил скваттер.
— Нет, но я шел по следам дона Пабло и французского миссионера до самого дома, куда они вошли… Я уверен, что девушка спрятана именно там.
На лице старого бандита мелькнула мрачная улыбка.
— Хорошо, — проговорил он, — раз птичка в гнезде, мы сумеем найти ее. Который час?
— Три часа утра, — отвечал Андреc Гарот, — скоро станет светать.
— В таком случае, надо спешить… Идите все за мной. — А затем он спросил: — А куда же девался Шоу? Неужели никто из вас не знает этого?
— Вы найдете его, по всей вероятности, у дверей того дома, где теперь донна Клара, — глухим голосом отвечал Натан.
— Это еще что такое? Неужели мой сын перешел на сторону моих врагов?
— Вероятно, потому что он согласился по их просьбе похитить вашу пленницу.
— О! Если только это правда, я убью его! — скрежеща зубами, произнес скваттер, и лицо его при этом имело такое выражение, что, глядя на него, становилось страшно.
Натан сделал два шага вперед, вытащил нож из-за голенища и, показывая его отцу, сказал:
— Он уже наказан. Шоу хотел убить меня, а вместо этого я убил его.
Скваттер провел своей мускулистой рукой по покрытому холодным потом лбу, и вздох, подобный рычанию зверя, вырвался из его стесненной груди.
— Он был самым младшим, — проговорил он разбитым от волнения голосом, несмотря на все свое усилие казаться хладнокровным, — он виноват и заслуживал смерть, но родному брату не следовало убивать его.
— Отец! — пробормотал Натан.
— Молчи! — крикнул на него Красный Кедр. — Что сделано, то сделано… Плохо придется теперь детям моего врага! Я так отомщу им, что мороз продерет по коже всякого, кто услышит об этом.
И он бросился вон из ранчо.
Все поспешили вслед за ним.
Между тем дон Пабло и миссионер вошли в дом.
Отец Серафим поместил девушку в одно семейство, которое было ему обязано очень многим и, в свою очередь, было очень счастливо оказать ему услугу.
Приютившее донну Клару семейство отвело ей прекрасную комнату и прежде всего позаботилось снять с нее индейскую одежду и переодеть ее в другое, более удобное и более подходящее для нее платье.
Молодая девушка, страшно измученная событиями последних дней, готовилась уже лечь в постель, когда отец Серафим и дон Пабло постучались в дверь ее комнаты.
Дон Пабло, беседуя с сестрой, ни одним словом не намекнул ей о несчастье, постигшем ее отца; он не хотел омрачать ее надежд на скорое свидание с отцом.
После недолгой беседы они решили покинуть девушку, чтобы дать ей отдохнуть несколько часов перед длинным путешествием на асиенду, куда хотел ее отправить монах.
