Отец Серафим предложил дону Пабло провести остаток ночи в его скромном жилище, находившемся невдалеке от пласа-Майор.
Выйдя на улицу, дон Пабло обратил внимание на лежавшего перед домом человека.
— Кто это? — спросил он с удивлением.
— Несчастный, которого, по всей вероятности, убили грабители, — отвечал миссионер.
— Очень возможно.
— Но может быть, он еще жив, — продолжал отец Серафим, — и как христиане мы обязаны помочь ему.
— Зачем? — спокойным тоном спросил дон Пабло. — сеньор, чего доброго, еще обвинит нас в убийстве.
— Сын мой, — возразил ему миссионер, — пути Господни неисповедимы… Если Он нашел нужным послать нам этого несчастного, значит, Он хотел, чтобы мы оказали ему помощь.
— Хорошо, — согласился молодой человек. — Пусть будет по-вашему, если вы уж так этого хотите, но вы, должно быть, забываете, что в этой стране дела милосердия приносят только массу неприятностей.
— Это правда, сын мой, но тем не менее, мы все-таки обязаны исполнить свой долг, — сказал миссионер, наклоняясь над раненым.
— Хорошо, — отозвался дон Пабло, подходя к нему.
Шоу — это был он — не подавал никаких признаков жизни.
Миссионер осмотрел его, затем встал, схватил дона Пабло за руку и, указывая ему на лежавшего на земле человека, сказал:
— Посмотрите!
— Шоу! — удивился мексиканец. — Каким образом этот человек очутился здесь?
— Помогите мне, и мы узнаем это. Несчастный вовсе не убит, а только потерял сознание вследствие слишком большой потери крови.
Они подняли раненого и осторожно понесли его в жилище отца Серафима.
Едва успели они завернуть за угол, как с противоположной стороны показалось несколько человек.
Это были Красный Кедр со своими сообщниками.
Подойдя к дому, они остановились.
В доме, по-видимому, все спали: ни в одном окне не было видно света.
— Где комната молодой девушки? — шепотом спросил скваттер.
— Вот эта, — отвечал Натан, указывая на одно из окон.
— Отлично! Вы, брат Амбросио, становитесь на одном конце улицы, а вы, Гарот, — на другом и стерегите хорошенько.
Монах и гамбусино отправились на указанные им места.
ГЛАВА XIX. Индейская дипломатия
Теперь мы вернемся к Валентину и его друзьям. Внезапное появление вождя корасов сильно взволновало охотников и команчей.
Валентин, протягивая руку Орлиному Перу, сказал ему:
— Добро пожаловать, друг мой. Какие новости принес нам вождь?
— Хорошие, — лаконично отвечал корас.
— Тем лучше, — весело проговорил охотник, — а то в последнее время мы получали только дурные вести.
Индеец улыбнулся, услышав это замечание, но не ответил ни слова.
— Пусть мой брат говорит, — продолжал Валентин, — здесь одни друзья.
— Я это знаю, — отвечал вождь. — Прошло уже две луны с тех пор, как я покинул моего брата… Я ходил на другую сторону великих озер в деревни моего племени.
— Хорошо. Мой брат великий вождь, и его, конечно, хорошо приняли вожди корасов великих озер.
— Моокапек — знаменитый воин своего племени, — гордо отвечал индеец. — Вожди с радостью встретили его; по дороге он снял шесть скальпов с гачупинов.
— Вы имеете полное право поступать таким образом, вождь, и я не могу порицать вас за это…
— Мой брат хорошо говорит, он хотя и бледнолицый, но сердце у него красное.
— Гм! — пробормотал Валентин. — Я просто люблю справедливость и считаю, что за измену нужно мстить… Продолжайте, вождь.
Курумилла стал молча, по своему обыкновению, раздевать испанских пленников и так крепко привязал их всех к деревьям, что бедняги не могли даже пошевелиться.
Валентин слишком хорошо знал характер краснокожих и поэтому, несмотря на то, что им была дорога каждая минута, не торопил Орлиное Перо и решил предоставить краснокожему рассказывать по-своему, не спеша.
— А долго прожил мой брат там? — спросил Валентин.
— Два солнца. Орлиное Перо оставил здесь друзей, к которым влекло его сердце.
— Благодарю вас, вождь, за добрую память о нас.
Индеец поклонился.
— Вожди собирались у огня совета, чтобы выслушать слова Орлиного Пера, — продолжал корас. — Они содрогнулись от гнева, узнав об избиении своих детей… Орлиное Перо сообщил им свой план, и двести воинов встали под его тотем.
— Это хорошо, — заметил Валентин, — значит, мой брат отомстит своим врагам.
Вождь улыбнулся.
— Да, — отвечал он, — прибывшие со мной воины знают, чего я от них хочу.
— Отлично. Значит, они недалеко отсюда?
— Нет, далеко, — отвечал вождь, отрицательно качнув головою, — Орлиное Перо идет не вместе с ними, он прячется под кожей апачской собаки.
— Ну! — вскричал Валентин. — Что значат эти слова моего брата?
— Мой брат очень торопится, — заметил нравоучительным тоном Единорог, — Пусть он не мешает говорить Моокапеку. Он — великий и мудрый воин.
Валентин покачал головой.
— Гм! — сказал он затем. — Отвечать изменой за измену, — так не поступают воины моего народа.
— Племя моего брата велико и сильно, как серый медведь, — возразил Единорог, — оно не имеет надобности пробираться по непроходимым тропинкам, а бедные индейцы слабы, как бобры, но зато они так же хитры, как бобры.
— Верно, — отвечал Валентин, — хитрость даже необходима в борьбе с таким опасным врагом, который беспощадно готов напасть на вас в любую минуту… Я сознаюсь, что не имел права этого говорить; продолжайте, вождь, и скажите мне, какую такую штуку придумали вы?
— О-о-а! Мой брат увидит. Красный Кедр скоро выступит в пустыню… мой брат, конечно, знает об этом?
— Да, знаю.
— А знает ли мой брат, что гринго просил проводника у апачей?
— Нет, этого я не знаю.
— Хорошо. Станапат, великий вождь апачей, послал в проводники к Красному Кедру одного воина…
— Ну?
— Орлиное Перо оскальпировал этого воина.
— А! Значит, Красному Кедру нельзя еще отправиться в путь?
— Да, но он может отправиться, как только захочет.
— Как так?
— Потому что Орлиное Перо заменит собой проводника.
Единорог улыбнулся.
— Мой брат очень хитер, — заметил он.
— Гм! — с досадой проворчал Валентин. — Может быть, это и очень хитро, но только вы ведете очень рискованную игру, вождь. Старый негодяй-скваттер хитрее десяти обезьян и десяти опоссумов, вместе взятых, и, поверьте мне, он скоро разнюхает, в чем дело.
—Нет.
— Желаю вам успеха, потому что иначе вы погибли.
— Хорошо, пусть мой брат не беспокоится, Орлиное Перо — воин… Он увидится с бледнолицым охотником в пустыне.
— От всего сердца желаю вам этого, вождь, хотя и очень боюсь, что этого может и не случиться… Ну да делайте, как знаете… Когда думаете вы идти к Красному Кедру?
