послать команду в Кейптаун, чтобы сфотографировать Мишеля Шульца, чтобы можно было окончательно опознать его. Но он понял, что есть более простое решение. Он связался с Джонатаном Голдсмитом и попросил его выполнить простую задачу.
- Тебе это может показаться отвратительным. Но если это поможет добиться справедливости для мертвых ...
- ‘Не беспокойтесь,’ ответил Голдсмит. - Я два года практиковался в полевой хирургии. Меня от этого тошнит.
Через несколько дней Голдсмит отправился за своей машиной. Мишель Шульц предложил сопровождать своего клиента, пока тот прокатится на "Ягуаре", просто чтобы проверить, все ли в порядке. Когда они вернулись в "Шульц Инжиниринг", Голдсмит поблагодарил Шульца за такую прекрасную работу, искренне похвалив его за улучшение характеристик "Ягуара". Он открыл свой медицинский портфель, достал фотоаппарат Leica IIIf и сделал пару снимков автомобиля, который также был вычищен и отполирован до ослепительного блеска. Он передал камеру одному из механиков и пригласил Шульца присоединиться к нему рядом с машиной.
Шульц колебался. - Мне не нравится, когда меня фотографируют, - сказал он. - Камера мне не друг.
- ‘О, не стесняйся, старина! - сказал Голдсмит с сердечностью школьника. - Вот что я тебе скажу, давай сделаем это командное фото, чтобы все парни, которые работали над ней, попали в кадр, а?
Механик, державший камеру, подумал, что это великолепная идея. Он помахал трем своим коллегам, и они поспешили к нему с таким рвением, что Шульц едва ли мог отказать им в любезности.
Он стоял рядом с Голдсмитом, по обе стороны от него стояли его сотрудники, блистательные в своих костюмах для котельных "Шульц Инжиниринг". Когда человек, державший камеру, собирался снимать, Шульц отвернулся от объектива, а затем снова повернулся, услышав щелчок. Механики издали неровный возглас, ухмыльнулись друг другу, и группа у машины распалась.
- Я сделал три кадра, - сказал человек с камерой, возвращая ее Голдсмиту. - Просто на всякий случай.
Шульц уже возвращался в свой кабинет. Он не слышал слов фотографа, как не слышал щелчка фотоаппарата, потому что шум, производимый его людьми, заглушал его.
Голдсмит отнес пленку "Кодахрома" Мэнни Ишмаэлю. Он отправил ее курьером в Преторию. Там она была помещена в дипломатическую сумку в Тель-Авив.
Прежде чем покинуть кабинет Ишмаэля, Голдсмит сказал: - "Совет для ваших людей. Если мистер Шульц действительно Конрад фон Меербах, он водит исключительно быструю машину. Если он попытается сбежать, им придется изрядно потрудиться, чтобы поймать его. Но благодаря усилиям самого Шульца мой "ягуар" - один из немногих драндулетов в Кейптауне, достаточно мощный, чтобы не отставать от него. Если вы думаете, что это может пригодиться, пожалуйста, не стесняйтесь спрашивать.
Ишмаэль схватил его за руку и сказал: - ‘Шейнем данк, Джонатан. Я позабочусь о том, чтобы, что бы ни случилось, ты получил его обратно как новенького.
Через четыре дня после того, как были сделаны снимки, у Джошуа Соломонса на столе лежали три цветные прозрачные пленки. Он взял их в комнату для брифингов, оборудованную проектором и экраном. На первом снимке большинство мужчин смотрели прямо в объектив. Только лицо Шульца было слишком размытым, чтобы опознать его.
Джошуа тихо выругался. Но ему пришло в голову, что человек, который не хочет, чтобы его опознали, может повернуть голову, когда узнает, что его фотографируют.
Но вы не знали об этом, не так ли? - подумал Джошуа, когда на экране вспыхнули второй и третий кадры. Они были менее формальными. Некоторые из мужчин смеялись. Другие повернулись друг к другу. Их лица были менее ясными. Но Шульц, полагая, что угроза миновала, расслабился. Он повернул голову так, чтобы смотреть прямо в камеру.
- Это он! - воскликнул Джошуа.
Он сделал снимки с прозрачных пленок и отнес их Реувену Шилоаху с другими историческими фотографиями Конрада фон Меербаха для сравнения. Шилоах согласился, что сходство было очевидным.
- Но нам нужно знать наверняка. Спроси у брата.
Джошуа и Герхард встретились в одном и том же кафе в Момбасе. Они проговорили почти час, но главное дело заняло не более нескольких секунд. Джошуа открыл конверт из коричневой бумаги, извлек два изображения и протянул их.
Герхард поморщился. Он откинулся назад и посмотрел на небо, оправившись от шока от увиденного. Он подтолкнул отпечатки через стол лицом вниз. Он снова отвернулся, борясь с бурей эмоций.
Джошуа видел, как другие мужчины и женщины реагировали подобным образом - выжившие в концлагере, которые снова смотрели на лица своих мучителей.
- Мой отец рассказал мне, что сделал с тобой твой брат, - сказал он. - Прости, что заставил тебя еще раз взглянуть на него.
Постепенно Герхард расслабился. Он выпил кофе, наблюдая, как мир проходит мимо кафе.
Наконец он сказал: - "Все в порядке. Ты должен был показать мне. А теперь расскажи мне, как мы его достанем.
- У меня ваши бумаги,’ сказал Джошуа. - Марлиз вышла замуж за Германа Долла, архитектора-чертежника, который приехал в Бельгию, чтобы работать над защитой Атлантического вала.
- Значит, не тот человек, который мог бы заинтересовать союзников.
- Нет, просто парень в офисе рисует планы огневых точек. После войны он вернулся домой во Фридрихсхафен. Вы заметили, что я даю вам работу и дом, о которых вы можете говорить убедительно, если потребуется.
- Да ... Спасибо.
- Марлиз сейчас живет с тобой в Германии. Вы копили деньги в течение многих лет. Теперь вы, наконец, можете позволить себе посетить ее родину, Южную Африку. Конечно, маловероятно, что вам когда-либо придется отвечать на какие-либо вопросы. У вас нет причин останавливаться иммиграционными чиновниками, поскольку ваша жена имеет двойное гражданство и ваша виза в порядке. Южная Африка - это не та страна, в которой граждан произвольно останавливают и заставляют отвечать за себя ...
- Если только они не черные.
Джошуа кивнул головой, признавая это, затем продолжил: - "Единственные обстоятельства, при которых это может стать проблемой, возникнут из-за того, что что-то пойдет не так. Если операция провалится, или ваш брат пострадает или даже умрет, полиция может проявить интерес. Если они это сделают, говорите как можно меньше. В идеале вообще ничего не говорить. Если вы вынуждены говорить, придерживайтесь истории невинного немецкого туриста, попавшего в нечто, о чем он ничего не знает.
- Вы уже решили, как
