пятнадцатый день апреля».
А далее – король Иоанн облек себя несмываемым позором, утратив Нормандию, своего рода прародину англо-нормандских королей, «вотчину», если угодно. Он, конечно, с этим не смирился и постоянно пытался ее отбить – история показала, что неудачно. Нормандские бароны, видя очевидное, четко разделились на две партии: одна перебралась в Англию, другая присягнула на верность Франции. Многие разделили владения между разными ветвями родов. Можно сказать, на этом закончилась история именно англо-нормандского рыцарства и знати, расколовшейся на чисто английскую и чисто французскую. Парадокс – во время последующих многовековых конфликтов двух корон Нормандия останется беспрекословно верной Франции, несмотря на 35‐летнее английское владычество в ходе Столетней войны. Однако в Шотландии, Ирландии и Уэльсе король добился потрясающих успехов, где-то даже превзойдя отца. Еще в «актив» его царствования можно поставить фактически создание королевского флота [127] – сначала для обороны побережья от французов и для нападения на Ирландию, а потом, 30 мая 1213 г., боевой флот из 500 кораблей под командованием верного полководца короля, графа Уильяма Солсберийского Длинный Меч (побочного сына Генриха II и, таким образом, единокровного брата Иоанна), атаковал во фламандской гавани Дамме французский флот из 1700 кораблей, готовый к нападению на Англию, и разгромил его…
По смерти Элеоноры кастильский король вторгся в Аквитанию, еще несколько десятков лет назад обещанную ему Генрихом II в качестве приданого за дочерью – но здесь Иоанн оказался удачливее, и вскоре выбил кастильцев оттуда, удержав за Англией прибрежную часть Аквитании, с того времени ставшей чаще именоваться Гиенью или Гасконью. В Столетнюю войну она окажется стойким и верным оплотом британцев на континенте. Проигрыш Англии в войне приведет к вхождению этих земель во Францию. Однако все прочее было утеряно. Хронист Роджер Вендоверский пишет: «Когда все это (т. е. о потере Нормандии, Анжу, Турени и др. – Е. С.) рассказали английскому королю, он наслаждался радостями жизни с королевой, в компании которой он верил, что обладает всем, что только может пожелать. Более того, он испытывал уверенность в безмерности богатств, которые он собрал, как будто этим мог вернуть утраченные территории». Другие злые языки приписывали ему легкомысленную фразу насчет того, что он в один день может отвоевать все то, что король Франции у него так долго и с такими трудами захватывает.
Король Иоанн кончил свои дни весьма плохо: все, что он скопил или что добыл при помощи вымогательства и торговли правосудием (которое он обожал отправлять – в его понимании), ушло на очередную войну с Филиппом, а измена аквитанских баронов и разгром союзного англо-фламандско-германского войска [128] в битве при Бувине 27 июля 1214 г. привели к проигрышу войны в целом (сам германский император, Оттон IV – племянник Иоанна и Ричарда – был выбит из седла и потом еле спасся бегством с поля боя; Филипп II тоже чуть не погиб; Уильям Длинный Меч попал в плен). В 1215 г. восставшие английские бароны принудили Иоанна подписать знаменитую Великую хартию вольностей, должную оградить англичан от произвола монарха. Разумеется, потом король от своих обязательств отрекся (его освободил от клятвы папа римский, с которым король подружился после нескольких лет острейшего противостояния, интердикта Англии и даже персонального отлучения), и тогда англичане пригласили к себе… французов! Благо основание для этого было: сын Филиппа, Людовик, был женат на внучке королевы Элеоноры, так что восставшие пожелали видеть его королем Англии! Интереснейший курбет, до самосознания наций было еще далековато. И вправду, войны Англии с Францией в XII–XIII вв. отдавали этакой семейной ссорой двух родственных королевских домов! Бесприютный Иоанн колесил по стране, в то время как принц Людовик вошел в Лондон! И тут старый король умер – в ночь на 19 октября 1216 г. Как емко отметила Н. Басовская, «это было, как ни парадоксально, лучшее, что он мог сделать в тот момент для королевства». Действительно, английские феодалы объединились вокруг малолетнего сына Иоанна, Генриха III (1207–1272 гг., правил с 1216 г.), который, по малолетству своему, конечно, еще не выказывал никаких управленческих талантов, однако дело было не в этом. Для кого-то он стал символом объединения, для кого-то – удобной ширмой для своих делишек и махинаций, факт в том, что ребенок на троне резко оказался предпочтительнее заморского принца. Получилось, в общем, почти как в «Истории одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина: «В городе Глупове происходило необычное движение по случаю прибытия нового градоначальника… Жители ликовали; еще не видав в глаза вновь назначенного правителя, они уже рассказывали об нем анекдоты и называли его “красавчиком” и “умницей”. Поздравляли друг друга с радостью, целовались, проливали слезы, заходили в кабаки, снова выходили из них, и опять заходили. В порыве восторга вспомнились и старинные глуповские вольности. Лучшие граждане собрались перед соборной колокольней и, образовав всенародное вече, потрясали воздух восклицаниями: батюшка-то наш! красавчик-то наш! умница-то наш! Явились даже опасные мечтатели. Руководимые не столько разумом, сколько движениями благодарного сердца, они утверждали, что при новом градоначальнике процветет торговля, и что, под наблюдением квартальных надзирателей, возникнут науки и искусства. Не удержались и от сравнений. Вспомнили только что выехавшего из города старого градоначальника, и находили, что хотя он тоже был красавчик и умница, но что, за всем тем, новому правителю уже по тому одному должно быть отдано преимущество, что он новый (!!! – Е. С.). Одним словом, при этом случае, как и при других подобных, вполне выразились: и обычная глуповская восторженность, и обычное глуповское легкомыслие». И воистину – изрядная часть долгого правления нового короля пройдет в междоусобных баронских войнах…
Иоанн Безземельный подписывает Великую Хартию вольностей. 1215 г. Старинная гравюра
Филипп II, прозванный за свои победы над англичанами Августом, был трезвомыслящим политиком – он не желал погрязать в завоевании Англии. Ему было вполне довольно бывших английских владений на континенте, о чем не могли мечтать ни его предки, ни даже он сам в молодые годы – правда, официально это не было закреплено, что позволяло английским королям, начиная с Генриха III, не признавать эти утраты и потом начать из-за них Столетнюю войну. Англичане на своем острове стали бить французов – верный Уильям Маршал (фактически регент при малолетнем короле) разбил их при Линкольне, а флотоводец Губерт де Бург – на море: примечательно, что английские моряки осыпали врага градом стрел и распыляли по ветру негашеную известь. Хоть одним своим деянием, о котором «забыла» история, король Иоанн все же прославился, создав прекрасный и действенный военно-морской флот: теперь он сослужил службу
