Медный казан такого размера Анастасия в жизни не видела. Достали его из хозяйственной пещеры в усадьбе Али-Мехмет-мурзы для приготовления «пилава» – риса, сваренного на бараньем жиру, с кусочками молодой баранины, моркови, лука и зелени. Мурахас пожелал усадить за стол непременно всех участников схватки и достойно угостить их в честь боевого крещения, принятого сегодня его младшим сыном Бекиром.
Достархан развернули прямо до дворе усадьбы. Кроме «пилава» угощение составляли лепешки и овечий сыр. Южные овощи вроде помидор, огурцов, кабачков, баклажанов, перцев, обычно богато украшающие крымское застолье, еще не созрели. Но бутыли с бузой и кувшины с водкой «ракы» возвышались среди пиал и тарелок. Виноградное же вино мусульманам пить запрещалось.
Анастасия беседовала с Али-Мехмет-мурзой около получаса. Он чувствовал себя неплохо, говорил, что воздух Чуфут-кале, лучшего города среди всех владений его предков, подействовал на него благотворно. О Джихангир-аге верный соратник хана не слышал и, естественно, не видел его. Нигде не могли повстречаться министр иностранных дел Крымского ханства и капитан купеческого корабля. Аржанова рассказала мурахасу о минувшем бое. Диверсионная группа Джихангир-аги, состоявшая из двадцати человек, осуществила нападение примерно в одно и то же время и в трех местах: у Малых ворот, у Главной площади и заброшенной мечети, у Больших ворот и усадьбы Вирковича. Именно в начале ее действий к Чуфут-кале со стороны Иосафатовой долины подошел конный отряд черкесов. Видимо, они рассчитывали, что террористы, перебив малочисленную крепостную стражу и русских пришельцев, откроют им ворота.
Зачем Бахадыр-Гирею понадобилась средневековая иудейская крепость, не имеющая современного вооружения?
Али-Мехмет-мурза ответил ей не сразу. Он молчал, в задумчивости поглаживая бороду, и смотрел на слуг, хлопочущих у костра с медным казаном. Похоже, процесс изготовления «пилава» приближался к финалу. Во всяком случае, запах мяса, сдобренного приправами, исходил от казана восхитительный.
– Цель была, – наконец, произнес мурахас.
– Какая, достопочтенный мурза?
– Арсенал.
– Неужели здесь до сих пор располагается ханский арсенал? – не поверила Аржанова.
– Нет, это – дополнительный склад. Сюда свозили оружие, в основном, холодное, изъятое у жителей по приказу Шахин-Гирея. Возили по ночам, тайно. И откуда они только обо всем узнали?…
Вопрос Али-Мехмет-мурзы показался русской путешественнице сугубо риторическим, не требующим ответа. Она лишь пожала плечами, попрощалась с мурахасом и покинула усадьбу.
Пир победителей происходил без нее. Аржановой не хотелось шокировать доблестных татарских воинов. Для них совместная трапеза с особой женского пола являлась нарушением законов шариата. Достаточно того, что они терпели ее присутствие рядом с собой в течение этого нелегкого дня. Вместе с женщиной противостоять бандитам еще допустимо, но вкушать с ней праздничный «пилав» – поступок для правоверных немыслимый.
Представительская роль выпала князю Мещерскому. Он взял с собой капрала Ермилова, двух рядовых, Досифея и Сергея Гончарова, на присутствии которого особенно настаивал Али-Мехмет-мурза. Дервиш Энвер тоже попал в эту кампанию. Он трудился в качестве переводчика, успевая пить и есть за троих.
Может быть, и сержант Чернозуб по праву занимал бы место за достарханом, но самочувствие его к вечеру ухудшилось. Он жаловался на слабость, высокую температуру и боли в спине. Аржанова приказала ему готовиться к хирургической операции. Она намеревалась провести ее в одной из восьми комнат дома Агджи-аги Бобовича, подыскав такую, чтобы кирасир при росте в 195 см поместился бы на диванчике-сете свободно.
Скальпель, пинцеты двух видов, зажимы, склянка со спиртом тускло поблескивали при свете масляной лампы. Анастасия тщательно мыла руки над тазом. Глафира лила воду из узкогорлого кувшина. Сержант, сидя на диванчике, наблюдал за этими приготовлениями, изредка смахивая пот со лба. Ему было очень страшно.
Стограммовый стаканчик водки прибавил Чернозубу решительности. Аржанова попросила его снять рубашку и лечь лицом вниз. Тут могучий украинец застеснялся. Предстать перед благородной дамой и ее служанкой с торсом, обнаженным до пояса, – на такой поворот в лечении он почему-то не рассчитывал. Анастасия деликатно отвернулась.
Почерневший вражеский свинец сидел неглубоко. Для начала она выбрала рану над правой лопаткой Чернозуба, взрезала ее скальпелем крестообразно, раздвинула края и наложила пинцет. Круглая пуля поддалась тотчас, но кровь, заполняя пустоту, полилась обильно. Глафира поспешно приложила тампон из корпии, смоченной спиртом.
Наверное, они немного ошиблись с анестезией. Ста граммов «огненной воды» для великана-кирасира оказалось совершенно недостаточно. Он не опьянел. Крепко обхватив диванчик, Чернозуб рычал, как зверь, скрежеща зубами. Молодая женщина, наклонившись к пациенту, положила холодную ладонь ему на воспаленный лоб. Он мгновенно притих, потом через силу улыбнулся.
Глава тринадцатая
Око за око
Утро нового дня выдалось пасмурным.
Ветер с севера дул всю ночь. Он принес низкие дождливые облака, и они щедро оросили старинную крепость водой. Скалы-уступы Чуфут-кале из светло-серых и желтоватых стали темно-серыми. Луговые альпийские травы на склонах долины Марьям-дере приникли к земле. Ореховые деревья, раскачиваясь под порывами ветра, осыпали горную дорогу тысячами холодных капель.
На этом ее повороте деревья расступались и образовывали широкую прогалину. Отсюда отлично просматривались Малые, или Южные, ворота, плотно закрытые, хотя время приближалось к десяти часам утра. Казы-Гирей остановил лошадь, поднес к глазам подзорную трубу и навел ее окуляр на ворота.
В поле зрения оказались сначала камни на дороге, затем – створка с черными полосами железа, и наконец – копье, воткнутое между двух небольших валунов, с насаженной на него головой Джихангир-аги. Рядом с ней, так же на копьях, торчали головы еще трех человек, вчера отправленных им в крепость. Двоюродный брат хана даже помнил их имена: Исмаил, Саадет, Айдер.
– Мында бир тюрлю ярдым этменин чареси ёк[35], – пробормотал молодой татарин.
О том, что вчерашняя операция успехом не увенчалась, он знал. Черкесы вернулись в Бахчисарай, так и не дождавшись открытия ворот. Рамзан Аблоев, чеченец, командовавший ими, рассказал Казы-Гирею о стрельбе, которую они слышали внутри крепости, о столбе дыма, поднявшемся над ее стенами. Но все же резидент турецкой разведки в Крыму ожидал другого исхода. Ведь обычно хитрому Джихангир-аге удавалось выкручиваться, выходить сухим из воды: в нужное время отступить, где-нибудь спрятаться, обмануть противника в процессе переговоров.
