Казы-Гирей снова взялся за подзорную трубу и отрегулировал ее на максимальное увеличение. Оптика приблизила все предметы у ворот словно бы на расстояние вытянутой руки. Он увидел пулевое отверстие над переносицей турка, капли воды, стекающие по его одутловатым, уже пожелтевшим щекам, остекленевшие глаза, густые черные усы, испачканные в пыли теперь нелепо торчащие.
Их знакомство продолжалось несколько лет.
Первая встреча произошла в Стамбуле. Затем Джихангир-ага приехал в поместье под городом Виза, где Казы-Гирей жил у своего старшего родственника, шестидесятилетнего Селим-Гирея, дважды всходившего на престол в Крымском ханстве, но оба раза ненадолго: два года и год.
Бывший хан не обнаружил ничего симпатичного или приятного в этом человеке. Появись он в Бахчисарайском дворце во время его правления, то наверное, тучного, горбоносого турка, не очень опрятно одетого, не пустили бы дальше Посольского дворика. Там слуги определяли, кто из чужестранцев достоин встретиться с правителем, а кто – нет. Однако и дворец, и Посольский дворик находились чрезвычайно далеко от поместья в Визе. Обоим Гиреям пришлось выслушать сотрудника «МУХАБАРАТА» со всей внимательностью и терпением.
Дело в том, что после 1774 года, когда Крымское ханство получило независимость от Турции, а русская армия остановилась у самых его границ, положение Гиреев при султанском дворе сильно пошатнулось. Больше они не могли каждый год посылать в Стамбул свой традиционный подарок – сто молодых и красивых невольников и невольниц, захваченных в северных землях. Не могли и выставлять по первому приказу султана многотысячное конное войско для его завоевательных походов. Из представителей могущественного и древнего рода, правящего богатой провинцией, превратились они в бедных родственников, проживающих в крае, охваченном смутой.
Правда, Гиреям все так же принадлежали поместья в турецких городах Виза, Янболу, Сарадж-Эли, Су-Баши, Чатарджи. Но прежнего величия и богатства не было. Иссяк источник, почти два столетия щедро питавший их фамильное достояние, – разбой и работорговля. Русские научились защищать свою страну от опустошительных крымско-татарских набегов.
Последним удачный поход за «ясырем» в Россию совершил в 1769 году как раз отец Казы-Гирея – хан Кырым-Гирей, которого народная молва нарекла богатырем, смелым воином, мудрым правителем. Основания для того имелись. Через Чонгар он пригнал на полуостров примерно восемнадцать тысяч пленников и с выгодой продал их. Денег хватило на украшение ханского дворца в модном стиле «рококо», на возведение в Бахчисарае красивейшей мечети «Ешиль-Джами», на постройку мавзолея для его любимой жены Диляры Бикеч с необычным фонтаном под названием «Сельсебиль» (сейчас больше известен, как «Фонтан слез», воспетым А. С. Пушкиным. – А. Б.)
Но на пятьдесят втором году жизни крымский герой внезапно скончался. Самому младшему из его сыновей, Казы, рожденному шестой женой, по происхождению грузинкой, едва исполнилось двенадцать лет. Ранее с отцом он виделся мало. Теперь получил возможность, размышляя о своем будущем, бывать на ханском кладбище при дворце и читать поэтическую надпись на роскошном мраморном надгробии: «Он, Аллах, всегда жив, вечен! Война была ремеслом знаменитого Кырым-Гирея-хана; глаза голубого неба не видали равного ему. Так как он из этой суетной столицы выехал, то да будет, по воле Вселюбящего, ночлегом его приют вечности…»[36]
Затем они с матерью перебрались из Крыма в Турцию. Образование Казы-Гирей получил в медресе при мечети Ени-Джами, построенной в центре Стамбула в XV веке. Это учебное заведение посещали только дети придворных. Там преподавали Коран, историю ислама, географию, астрономию, арабский и французский языки, основы военных знаний. Однако младшему сыну хана лучше всего давались спортивные упражнения, вроде игры «джеррит» – метание на всем скаку с лошади коротких копий в цель.
Дядюшка Селим побеспокоился о его трудоустройстве и добился приема у монарха. Случилось это 27 мая, в день рождения пророка Мухаммада. Повелитель всех правоверных Мустафа III устроил праздник по случаю обрезания своего сына. Вместе с принцем обряду подверглись еще пятьсот знатных юношей, и Казы-Гирей попал в их число. Тогда султан милостиво сказал представителю рода Гиреев несколько слов.
Вскоре выяснилось, что такая аудиенция ничего не значит. Вместо почетной и нетрудной, но денежной службы отпрыску славного Кырым-Гирея предложили выполнять поручения тайные и весьма опасные. Ему следовало вернуться на родину, в Крым, и напомнить о себе двоюродному брату, Шахин-Гирею, в марте 1777 года всенародно избранному на престол.
С этим родственником Казы-Гирей познакомился довольно близко, когда тот был не ханом, а никому неизвестным молодым татарином, вторым сыном Ахмад-Гирея, который сам не царствовал. Ахмад-Гирей умер рано, его семья скиталась по свету, и в Стамбуле задержалась на полгода перед отъездом в Грецию. Двоюродные братья не раз встречались в медресе при Ени-Джами, и Шахин рассказывал юному Казы, как безгранично уважает его отца и своего дядю – великого правителя Кырым-Гирея.
Разве кто-нибудь из них знал тогда, чем все закончится?
Премудрый юноша, любитель книг, свободно владеющий арабским, греческим, итальянским, знаток западноевропейской литературы и поэт, Шахин-Гирей сначала стал сераскером, или военачальником, в Ногайской орде, затем – калга-султаном, или наследником трона, при хане Сахиб-Гирее, следующие ступени – глава посольства Крымского государства в Санкт-Петербурге, – самодержавный властитель в Бахчисарае. Как человек европейски просвещенный он задумал план грандиозных реформ, направленных на модернизацию своей средневековой страны, и принялся осуществлять их неуклонно и жестко. Русские дали ему денег на эти реформы. Таким образом он сделался злейшим врагом турецкого султана, фанатичного мусульманского духовенства и простого народа, о благе которого никогда не думал.
Хан очень нуждался в толковых помощниках для новой административной работы. Потому Казы-Гирея он встретил сердечно, поселил у себя во дворце, допустил на заседания ханского совета-дивана, – снабдил деньгами, предоставил слуг. Шахин-Гирей надеялся, что двоюродный брат унаследовал от знаменитого отца его деятельный характер, живой и острый ум. Конечно, он не ведал о том, какого рода обязательство тот подписал перед отъездом из Стамбула, и кто является его настоящим начальником…
