Он развел в печке огонь, она нашинковала взятые ею в дорогу сельдерей, морковь и репу, нарезала сало, покрошила сухари и заполнила кастрюлю водой.
В одиннадцать с половиной Жоашен снял с печки кастрюлю и поставил ее на стол. Найти половник оказалось нелегким делом. Как и собрать оловянные тарелки, разлетевшиеся по каюте во время шторма. И ложки. И кружки для вина, поскольку требовалось укрепить души, измученные неистовством стихий.
Умирающих оживил запах супа. Они расселись за столом, забыв о вратах смерти. Правда, после последней ложки супа восемь испанских и генуэзских путешественников, стеная, поползли к гамакам, словно жалкие тени усопших, которые обитали, по представлениям древних, на Полях асфоделей. Пищеварение окончательно обессилило их.
На следующий день Жанна с рассветом вышла на палубу. Дул легкий ветерок. Она подошла к помощнику, который стоял за штурвалом ночью и ожидал, когда его сменит капитан.
— Шквальный ветер, — сказал он, — позволил нам выиграть целый день.
Женщины проснулись очень поздно. Заплаканные и растрепанные, они бросились на шею Жанне. В их душах бушевал новый шторм — благодарности и признательности.
За ужином Карабантес достал несколько заветных бутылок, чтобы воздать должное Капитанше.
— !Esa mujer, es un hombre!!No, jo digo, es un caballero![45]
Он поднял бокал. Жанна рассмеялась. Его слова пробудили в ней старые воспоминания. Очень старые.
Вокруг нее звучали приветственные клики.
Через пять дней, в семь часов утра, раздался крик, согнавший всех пассажиров с гамаков:
— !Tierra!
Женщины ахнули и почти сразу устремились вниз, чтобы привести себя в порядок, вновь надеть чулки и туфли — словом, вернуть облик, подобающий супругам королевских чиновников.
Жанна вглядывалась в эту темную линию, которую оспаривали друг у друга короли. Эспаньола, маленькая Испания.[46] Она вспомнила, как совсем недавно ей, Францу Эккарту, Жоашену и Жозефу пришлось почти что бежать из столицы. Не от Парижа она спасалась — от Старого Света.
Она поняла почему. Должен же где-то существовать мир, сохранивший невинность.
Франц Эккарт, Жозеф и Жоашен теснились за ее спиной.
— Подальше от невежд, — шепнул ей Франц Эккарт.
Он знал, что не ошибся: она была юной девушкой, которой всегда хотелось улететь прочь.
И она это сделала.
Рай был населен жителями Земли. Среди которых преобладали испанцы. По крайней мере, две тысячи, по оценке чиновника Эстебана де Вилласера, прибывшего на «Ала де ла Фей». Порт кишел ими: их можно было узнать по черной одежде и широкополым шляпам. С воинственным видом они расхаживали по единственному молу. Хотя испанская корона выказывала демонстративное презрение к открытым Колумбом землям, иберийский католицизм поспешил утвердить свою власть над маленькой Испанией.
Когда индейцы, indios, как их называли, босоногие люди с набедренной повязкой вместо одежды, перенесли сундуки путешественников с шлюпки на сушу, капитан порта Санто-Доминго приказал другим индейцам проводить их в Casa de los viajeros, иначе говоря, на постоялый двор.
Как заметил генуэзский коммерсант Сильвио Маникоцци, который уже бывал на острове, полной нелепостью было сохранить название, рожденное ошибкой Колумба, ведь он считал, что открыл Индию, хотя теперь все знают, что это не так. Индейцы делились на две большие группы: араваки и карибы. Первая насчитывала три племени: тайно, сигуайо, лукайо.
— Здесь, в Санто-Доминго, — сказал он, — вы находитесь на земле карибов. Они громко и настойчиво объявляли свое имя, но ведь нельзя позволить некрещеным дикарям называть себя так, как им нравится, верно?
И генуэзец расхохотался от всей души.
— Правда, что они кровожадные? — испуганно спросила его супруга.
— После первой высадки на остров Колумб оставил дюжину своих спутников в бухте, названной Ла-Навидад. Когда он вернулся, они все были перебиты, равно как тайно, которые дали им приют. Колумб отправился за подмогой и, собрав значительное войско, истребил убийц, а оставшуюся горстку привел в покорность.
Женщина взвизгнула от ужаса.
— Нет другого способа вразумить их. У этих людей очень воинственный нрав. До появления испанцев они без конца сражались друг с другом и даже поедали своих врагов.
Синьора Маникоцци испустила еще более пронзительный вопль. Явно равнодушный к чувствам супруги, синьор Маникоцци весело продолжал:
— Все туземцы теперь обращены в рабство. Это не очень выгодно для испанцев, а рабам, напротив, идет на пользу.
— Каким образом? — спросила Жанна.
— Испанцы хотели, чтобы они обрабатывали землю, но индейцы не проявляют никакого желания на них работать. При этом они очень довольны, что испанцы защищают их, ведь с началом колонизации межплеменные войны фактически прекратились. Слишком страшную память оставили по себе мушкеты и пушки.
И это рай? — подумала Жанна. Не таким я его себе представляла.
— За каким товаром вы приехали? — спросила она.
— Товаром? Да что здесь покупать? Это я буду продавать им ткани и стеклянные бусы! Нитки и иголки! Сапоги! Колеса для повозок. Расчески. Гвозди. Свечи. Кремни. Топоры. Ваше судно набито моим товаром. На этом острове ничего нет.
— А где мы будем ночевать? — спросил Франц Эккарт.
— Пока не найдем подходящего жилища, на постоялом дворе, куда отправил нас капитан порта, — ответил купец.
Солнце начинало печь голову, а кожа становилась влажной.
До постоялого двора можно было добраться только пешком — или же усесться на корточках в неком подобии тележки, которую тащили рабы, ибо на острове отсутствовали и лошади и ослы, да и с колесами здесь познакомились совсем недавно.
— Как случилось, что никто не подумал привезти сюда из Испании лошадей? — спросила Жанна у Вилласера, который вместе с супругой шествовал на тот же постоялый двор.
— Об этом подумали, но из шести лошадей, привезенных из Испании для губернатора, только три вынесли путешествие. А еще одна из них взбесилась и убежала в горы. Охотников попробовать снова не нашлось. Ведь каждая лошадь стоит сорок экю…
— А ослы?
— Зачем, если имеются туземцы? — с усмешкой ответил Вилласер. — Впрочем, ослы тоже не пережили бы плавания.
Сундуки погрузили на тележки, запряженные двуногими ослами. Жанна решила идти пешком, но испанцы и генуэзка, слишком измученные путешествием, предпочли другой способ передвижения. Жанну радовало уже то, что она ступает по твердой земле. Спутники последовали ее примеру.
