– Дикари, – пробормотал он и повернулся к Джону: – Как ты можешь сражаться за неверных? Ты предал клятву крестоносца. Ты будешь гореть в аду.
– Тогда ты составишь мне там компанию, – пробормотал Джон, направляя свою лошадь к дощатому разводному мосту.
Они проехали по мощеной дороге и оказались во дворе цитадели. Воины начали собираться вокруг Нур ад-Дина, который приглашал эмиров и шейхов на пир во дворец. Джон повел Рейнальда вправо, в сторону тюрьмы.
Он не успел отъехать далеко, когда его позвал Нур ад-Дин.
– Куда ты ведешь пленника? – спросил он, выехав из толпы.
– В темницу, малик.
– Нет, приведи его на пир. И сам приходи. Ты будешь переводить слова своего соплеменника.
– Он мне не соплеменник, – проворчал Джон себе под нос, но Нур ад-Дину сказал: – Хорошо, малик.
– Что он сказал? – спросил Рейнальд, когда Нур ад-Дин отъехал.
– Он пригласил тебя на сегодняшний пир.
– У меня нет желания есть с неверными, – зло сказал Рейнальд.
– У тебя нет выбора. – Джон перехватил поводья лошади Рейнальда и направился в сторону бараков.
– И куда теперь? – спросил Рейнальд.
– В бани.
Рейнальд презрительно наморщил нос.
– Бани? Ты хочешь меня убить?
Джон бросил на Рейнальда мрачный взгляд.
– От тебя воняет, как от свиньи. А я буду сидеть рядом и хочу получать удовольствие от еды.
* * *
Пир проходил в самом большом зале дворца – длинной прямоугольной комнате с высоким потолком, который поддерживали ряды каменных колонн. Гости – пятьдесят человек – скрестив ноги, расположились на подушках вдоль длинного низкого стола. Нур ад-Дин, сидевший в центре, посадил Рейнальда напротив себя. Джону досталось место справа от Рейнальда, напротив Юсуфа.
Когда гости расселись, в зал вошли слуги. За спиной каждого гостя расположилось по слуге, которые одновременно поставили на столы первое блюдо. Джону сразу захотелось есть, как только он уловил аромат кусочков курятины на косточках в ароматном соусе из ногута, лука, яиц, толченого миндаля и корицы. Он взял нож и вилку с двумя зубцами и отрезал кусок нежного мяса. Одновременно он бросил взгляд на Рейнальда. Принц Антиохии взял куриную ножку рукой и принялся жевать мясо, так что жир потек по бороде.
– Тебе следует воспользоваться ножом и вилкой, – прошептал Джон, показывая на столовые приборы.
Рейнальд обсосал куриную кость и бросил ее на стол.
– Зачем мне вилка, если Бог дал мне руки? – спросил он, вытирая пальцы о халат и оставляя на нем жирные пятна.
– Что вы обсуждаете? – спросил Нур ад-Дин, наклонившись к Джону.
– Принц Антиохии восхищается тем, как вы используете вилку, – объяснил Джон. – Однако он сказал, что предпочитает брать еду руками, которые дал ему Бог.
– Но Бог дал ему еще и ноги, – ответил Нур ад-Дин, – быть может, он захочет есть с их помощью. – Он рассмеялся собственной шутке, и многие гости к нему присоединились.
Рейнальд покраснел и повернулся к Джону:
– Что он сказал? Почему все смеются?
– Он сказал, что Бог дал нам еще и ноги, и предложил тебе воспользоваться ими.
Рейнальд стиснул зубы.
– Кто такой этот неверный, чтобы смеяться надо мной? Спроси у него, что они за люди такие, если презирают свинину и вино?
Джон перевел, и смех за столом стих.
– Пророк, да пребудет на нем благословение Аллаха, велел нам избегать этих вещей, – сурово сказал Нур ад-Дин, и его голос громко прозвучал в наступившей тишине. – Разве если бы папа запретил вино, ты бы не перестал его пить?
– Едва ли такое было бы возможно, – фыркнул Рейнальд, когда Джон перевел слова Нур ад-Дина. – Папа пьет как сапожник.
Джон повернулся к Нур ад-Дину:
– Он сказал «нет».
– Значит, твой народ не уважает слова собственных пророков? – спросил Нур ад-Дин.
Все глаза обратились к Рейнальду.
– А на что годятся священники? – спросил Рейнальд, взяв в руки куриную кость и жестикулируя ею, чтобы подчеркнуть свои слова. – Они сидят в церквях, пьют вино и копят золото, пока истинные мужчины сражаются.
– Но разве ваши священники не молятся за вас, как наши суфии?
– Я не нуждаюсь в их молитвах, пока они дают мне деньги, когда я попрошу. А если нет, – он сломал куриную ножку пополам, – я их беру сам.
Когда Джон перевел, брови Нур ад-Дина поползли вверх.
– Ты учиняешь насилие над вашими святыми? Даже убиваешь их?
– Нельзя убивать избранника Божия, и я не дикарь. – Рейнальд немного помолчал. – Но есть другие способы заставить священников делать то, что мне нужно. Когда патриарх Антиохии отказался выделить деньги на нашу кампанию против Кипра, я раздел его, вымазал медом и привязал на крыше цитадели. Через четыре часа на солнце, весь покрытый муравьями и пчелами, он стал очень внимательно прислушиваться к голосу разума.
Нур ад-Дин повернулся к Джону:
– Их патриарх подобен имаму?
– Да, но только он более могущественный, почти как калиф.
Эмиры принялись ворчать.
– Разве ты не боишься божьего гнева? – спросил у Рейнальда Нур ад-Дин.
– Я переносил тяготы и сражался, чтобы защитить Святую землю от сарацин. Именно благодаря таким людям, как я, Иерусалим до сих пор остается христианским, а в его церквях служат священники и там нет неверных. Я не боюсь Бога. Он нуждается во мне.
Лицо Нур ад-Дина исказилось от отвращения.
– Именно из-за таких людей мы должны изгнать франков со своих земель, – громко заявил он, чтобы его услышали все гости. Эмиры и шейхи принялись кивать и стучать по столам, чтобы показать свое одобрение. – Уведите его. Он портит мне аппетит.
Джон встал и заставил Рейнальда подняться.
– Отвести его в темницу?
– Нет, – ответил Нур ад-Дин. – Мы не такие дикари, как он. Найди ему дом в городе и рабов, которые будут ему служить, как положено князю Антиохии. И чем быстрее его выкупят, тем лучше. Я больше не хочу его видеть.
– Да, малик.
Джон схватил Рейнальда за руку и повел его прочь из зала.
– Что он сказал? – спросил Рейнальд, когда они вышли из дворца и зашагали по двору.
– Тебе дадут дом и рабов до тех пор, пока тебя не выкупят. И еще он сказал, что твои обычаи сильно отличаются от обычаев его народа.
– Проклятье, тут он совершенно прав. Я не имею ничего общего с дикарями и язычниками.
– Что верно, то верно, – пробормотал Джон.
* * *
На следующее утро Юсуф в своем лучшем халате из красного шелка стоял перед зеркалом у себя в покоях. Он улыбнулся и наклонился к зеркалу, чтобы проверить – не застряло ли что-то между зубами. Поправив халат в последний раз, он удовлетворенно кивнул, вышел в коридор и направился в гарем. У входа на страже стояли два стражника-евнуха.
– Я пришел навестить Азимат.
– Вас ждут, – ответил один из евнухов.
Он провел Юсуфа по длинному коридору, тускло освещенному тонкими свечами. Когда они подходили к дверям покоев Азимат, Юсуф с удивлением увидел выходящего оттуда Гумуштагина. Лысый евнух едва не столкнулся с Юсуфом и вкрадчиво улыбнулся:
– Салям, Юсуф.
– Салям, Гумуштагин. Что привело вас в гарем?
– Одно из немногих преимуществ евнуха: у меня свободный доступ к покоям Нур ад-Дина. – Гумуштагин бросил на Юсуфа внимательный взгляд. – Однако ты не евнух.
– Я пришел навестить Азимат.
– Ты проводишь много времени с женой Нур ад-Дина.
– По его просьбе.
Гумуштагин прищурился:
– Да, конечно. До встречи, Юсуф.
Гумуштагин коротко поклонился и зашагал по коридору.
– До встречи, – ответил Юсуф вслед удаляющейся фигуре Гумуштагина, затем повернулся к двери и подождал, когда страж войдет в покои Азимат и сообщит о его приходе.
– Вы можете войти, – сказал страж Юсуфу.
Юсуф перешагнул через порог и обнаружил, что Азимат в простом белом халате из хлопка устроилась на одном из подоконников с половинкой дыни и ложкой в руках. Одна из служанок сидела на подушке у ее ног и читала вслух. Когда Юсуф вошел, служанка смолкла.
