Между тем последний, захлопнув поспешно за собой дверь, произнес тихо одно слово:
— Флорида!
Другой голос ответил ему: «Наваха и Рагнерия»!
— Железная Рука, — сказал Бернардо.
Тогда Бернардо ввели наверх по лестнице, где его встретил Вильям Фильмор, в той же комнате, в которой он уже не раз совещался с Лупером и Филь-ан-Катром.
Бернардо и Вильям Фильмор, или Наваха, долго совещались. Фильмор уже давно следил за Майором и Фелицем Оианди, устроив над ними тайный надзор, состоявший из целого полицейского штата. Он успокоил Бернардо, сказав, что надеется отыскать Ванду и мисс Гордон, но при этом присовокупил, что им необходимо содействие одного бывшего полицейского агента, отличающегося необыкновенным мастерством при расследовании самых запутанных дел. Он решил к нему отправиться немедленно и привезти его в отель Валенфлер, куда Бернардо возвращался теперь. Вильям Фильмор приказал запрячь карету и повел Бернардо тайными ходами в соседний дом, выходивший на другую улицу. Когда они спустились там с лестницы, то у крыльца стояла уже готовая карета. Бернардо и Фильмор пошли пешком на ту улицу, где караулил Тахера, который объяснил им, что случилось, и указал на двух связанных людей.
— Давайте их ко мне в карету, — сказал Вильям Фильмор, — мы от них можем узнать многое, весьма для нас нужное.
Когда шпионов подняли, то один из них оказался мертвым: аркан Тахеры его слишком придушил, другого положили в карету, и друзья расстались. Вильям Фильмор поехал к полицейскому агенту, а Бернардо и Тахера вернулись к своей карете, дожидавшейся у Бребана. Несколько минут спустя после их возвращения домой, явился и Вильям Фильмор, с плотным господином лет, по-видимому, около пятидесяти, в котором Бернардо сразу узнал начальника сыскной полиции, проводившего в Пиренеях следствие об исчезновении маркизы Жермандиа.
Можно себе вообразить, с какой радостью взялся им помогать этот человек, когда узнал, что дело касается именно того разбойника, который столько лет тому назад заставил его напрасно прокатиться в Африку.
— Слушайте, — сказал он. — Вот уже шесть лет, как я в отставке, однако состою в постоянных сношениях с полицейским префектом и иногда помогаю полиции в запутанных делах вроде вашего. Я имею полное право заниматься также делами частно, и тогда делаю это по добровольному соглашению — короче сказать, по найму. Я с этой целью к вам теперь и приехал. Но докажите мне, что этот Майор и маркиз Жермандиа одно и тоже лицо, и я с вас сантима не возьму вознаграждения. Я даром буду этого человека преследовать, из личной мести, клянусь вам!
Юлиан Иригойен, однако, не согласился принять бесплатно услуги со стороны агента и, рекомендуя себя только как друга и уполномоченного графини де Валенфлер, уговорил его принять сумму, ассигнованную для розыска ее дочери Ванды.
Полицейскому агенту пришлось согласиться, после чего он решил произвести на месте дознание, чтобы собрать в одно целое все подробности об исчезновении Ванды. Он много расспрашивал о мисс Люси Гордон и, несмотря на несогласии всех остальных, выразил убеждение, что она замешана в этом событии; затем он пожелал видеть кучера и лакея, сопровождавших карету, но они продолжали спать мертвецким сном, несмотря на всевозможные средства, к которым прибегали, чтобы привести их в чувство.
К счастью, Бернардо, осмотрев их, вспомнил, что существует в Америке одно растение, которое, если его понюхать, погружает немедленно в непробудный сон, от которого может избавить только прием порошка известного, ему корня. Он поспешил к себе за этим корнем (он вывез из Америки немного туземных средств) и приступил к их лечению. Полчаса спустя, кучер и лакей были в состоянии обстоятельно рассказать, что с ними случилось.
Они поведали, что объехали почти все квартиры, адреса которых были даны Вандой, оставалось только еще одно бедное семейство, живущее на улице Акаций, дом № 96 в Термахе, к которому они намеревались заехать на обратном пути.
Карета остановилась перед означенным домом, и Ванда с мисс Гордон вошли в него. Кучер оставался на козлах, а лакей на тротуаре, возле кареты, когда человек, одетый ремесленником, вышел из этого же дома и, подойдя к кучеру, что-то у него спросил. Кучер, не расслышав вопроса, наклонился к нему, а в эту минуту незнакомец поднес ему быстро что-то под нос. С этой минуты он ничего более не помнит. С лакеем, оставшимся на тротуаре, поступили точно также. Лакей прибавил к этому показанию еще одно важное обстоятельство, а именно, что мисс Гордон во время посещения Вандой больных почти все время сидела в карете и смотрела по сторонам, будто ожидая кого-то. Она только в трех домах входила вместе с ней. Когда они остановились на улице Акаций, № 96, Ванда сказала своей подруге: «Ну здесь, Люси, не стоит тебе выходить, я войду только на минутку». Но мисс Гордон настояла на том, чтобы войти вместе, так что Ванда сказала ей, смеясь: «Ну, иди со мной, упрямица, если тебе этого так хочется!»
В связи с этими показаниями, полицейский агент захотел осмотреть комнату мисс Люси Гордон, и Юлиан поспешил провести его туда.
Все в двух комнатах, занимаемых девушкой, было в полном порядке, и ни письма, ни записки, ничего компрометирующего ее, нельзя было найти. Полицейский агент, с вытянувшимся лицом, уже собирался уйти, как вдруг взгляд его остановился на золе в камине. Вмиг он очутился на коленях перед очагом, разрывая лихорадочно золу руками. Он собрал тщательно несколько обгоревших бумажек и, смахнув с себя золу, стал перед окном сличать их и прикладывать одну к другой.
Сложив вместе две бумажки он показал их Юлиану.
— Да ведь тут никакого смысла нет! — воскликнул тот, попытавшись прочитать написанное. — Что же это должно означать?
Действительно, на двух сложенных бумажках было написано следующее: «Мсадгокин илиартвазеинащебоешавь тинлопсиолатсанямерв М С. «
Полицейский агент рассмеялся и, читая написанное справа налево, произнес следующее:
«С. М. Время настало исполнить ваше обещание, завтра или никогда! С. М. «
— Видите, что это нетрудно, — сказал он Юлиану, — только согласитесь, что у этой барышни странная переписка, а вот вам и ответ, он написан также справа налево, только я вам его прямо прочту вслух.
«Дорогой мой друг!
Мое сердце разбито, я дрожу при одной мысли о том, что вы от меня требуете. Вы непременно этого хотите, будь по вашему, завтра все будет сделано. Ах, зачем требуете вы от меня такой ужасной жертвы? Да, простит меня, несчастную, Бог всемогущий! Л. Г. «.
В эту минуту послышался шум в отеле, и Шарбон влетел в комнату, крича:
— Мисс Люси Гордон только что вернулась. На нее страшно взглянуть! Она лежит теперь в обмороке.
