Некоторым из нас придется умереть.
― Вылазка за едой. Да, хитро, ― согласился Стейнтор и осушил свой рог с элем. ― А теперь загадай нам загадку, Нос Мешком, и сделай вечер веселым.
Пока Нос Мешком тер лоб и придумывал загадку, Эйнар встретил мой взгляд через костер, понял, о чем я думаю, и вызывающе уставился на меня, подбивая высказаться.
― Я странное существо, потому что я удовлетворяю женщин, расту очень высоким и прямым в постели, волосатый внизу ― и то и дело какая-нибудь смелая дочка какого-нибудь мужика осмеливается взять меня в руку, хватает мою красноватую кожу, обнажает мою головку и кладет меня в свою кладовку. Она помнит об этой встрече, ее глаза увлажняются...
Нос Мешком произносил нараспев.
― Лук! ― крикнул кто-то сзади. ― Слышал это еще ползунком...
В конце концов Эйнар опустил глаза, но мне было слишком больно от невероятно большого напряжения, чтобы я мог признать победу.
Вблизи головокружительные стены Белой Крепости оказались разочаровывающе бурыми, с лохматыми вмятинами от брошенных камней, покрытыми черными шрамами там, где в них попали зажигательные ядра.
Зубцы разрушились, из-за чего крепость усмехалась старушечьей щербатой усмешкой, а внизу валялись кучи ломаных плиток: на них были тюркские изображения лошадей и людей, которые нам казались рунами, а там это называлось тамгами. Плитки ссыпались под ударами наших метательных камней.
Равнина перед городом кипела, как муравейник. Грохотала конница, наконечники копий сверкали сквозь огромную завесу пыли, пыль скрипела в каждой складке кольчуги и под шлемом, даже в уголках рта, превращаясь в грязь с плевком.
Слева от меня был Берси, шлем лежал у его колен, он обвязывал кожаный ремень вокруг четвертой из своих рыжих кос, его бил озноб. Справа от меня Кривошеий сунул в нос крючковатый палец, выковырял оттуда сгусток пыли и соплей и рассеянно растер о штаны.
Я видел белые шрамы на тыльной стороне его ладони, отметины былых боев ― все еще саднило и мою руку, ― потому что руки почти всегда ранишь в бою, даже в дружеском.
Позади нас раздался хриплый стон великана, у которого схватило живот. Стон длился и длился и закончился тяжелым ударом. Потом внезапно рвануло жаром, и, увидев, что все втянули головы в плечи, я тоже так сделал.
Тишина. Могучий порыв горячего воздуха и глубокий глухой удар: огромное орудие подняло зажигательный заряд над нашими головами, тот прочертил небо красно-оранжевым и протащил маслянистый черный дым через золотистое марево. Я не увидел и не узнал, где упал заряд.
Я видел женщину и ребенка, которые шли по рядам Давших Клятву, неся на коромыслах кувшины с водой, воины окунали лица в воду и с благодарностью пили. Женщина улыбнулась Берси, который ответил ей усмешкой сквозь густые капли пота, катящиеся по его лицу, и сказал что-то на ухо, от чего заработал тычок в плечо. Но, когда она уходила, женщина все еще улыбалась.
Всадник с голыми руками и в кожаном шлеме протрусил туда, где стоял Эйнар, вырисовываясь призраком в пыльной мгле.
― Дерьмо, ― пробормотал Кривошеий, и я напрягся, ощутив его смятение.
Эйнар с всадником переговорили, потом тот умчался прочь галопом, а Эйнар сказал что-то Валкнуту.
Взвился Стяг Ворона, так что всем стало видно. Дважды опустился, потом три раза вскинулся в быстрой последовательности ― знак идти вперед.
От ужаса мне скрутило живот, холод дошел до паха и сжал мое естество до размера орехового ядра. Я стоял в переднем ряду ― ряду обреченных. Нас подпирал еще один ряд доспешных, а позади ― два ряда без доспехов, но с длинными копьями. В пятом ряду были Нос Мешком, Стейнтор и всякий, кто знал, каким концом накладывать стрелу на тетиву.
Двадцать человек в ширину, пять вглубь. Тяжело ступая, Давшие Клятву двинулись в марево войны.
Я понятия не имел, кто у нас слева или справа ― есть ли там кто-нибудь вообще. Знал лишь, что наша задача ― защищать орудие, подведенное под стены, которые нависали над нами, с трудом различимые в клубах пыли и дыма.
― Мы что, нападаем? ― спросил я у Кривошеего, и тот фыркнул, ставя свой щит в более удобное положение.
― Не-а, они идут на нас, я думаю, ― ответил он, щурясь, чтобы смахнуть пот с глаз.
Стяг Ворона колыхался из стороны в сторону. Я забыл, что это означает, но никто не двигался, так что я остался на месте. Потом увидел лучников и решил, что Эйнар вызвал их, чтобы они сражались впереди нас.
Орудия грохотали и ухали, люди вопили в сплошной пелене пыли, лошади неслись галопом со всех сторон. Где-то трубили рога. Группа вооруженных копьями воинов появилась сбоку и перебежками направилась нам в тыл. Наши? Хазары? Нападают? Бегут? Я облизывал потрескавшиеся губы и отчаянно вертел головой по сторонам, и тут Кривошеий меня толкнул.
― Не бери в голову, Убийца Медведя, ― проворчал он. ― Если нас прижмут, ты все равно ничего не сможешь сделать. Когда случится, тогда и будем разбираться, а прежде дела ерзать нету смысла. Иначе не только не спасешь собственную задницу, но и мирное время без толку истратишь.
Мирное? Снова затрубили рога. Всадники проскакали легким галопом мимо нас. Я увидел, как один... потом второй и третий обернулись в седлах, натянули тетивы и пустили стрелы себе за спины.
― Будь готов, ― сказал Берси, втягивая голову в плечи.
― Щиты! ― гаркнул Эйнар.
Молчание.
― Стена!
Щиты поднялись и, перекрывая один другого, сомкнулись, одновременно лязгнув. Правой рукой я тяжело опустил меч на стык между щитами и выдвинул до рукояти ― стена ощетинилась клинками, мы стояли плечом к плечу. Эйнар и Кривошеий двинулись на края, чтоб не пробивать себе дорогу сквозь строй.
Из кромешной мглы вылетали стрелы, проносились над утоптанной землей, то и дело падали к ногам, стукаясь о щиты. Берси трясло, будто в лихорадке, пот градом катился по нему и смешивался с пылью, покрывая грязью спину и подмышки.
Наши лучники побежали назад, стремясь обогнуть наш строй с краев. Многие перебрасывали луки через наши головы, а сами ползком, извиваясь угрями, пробирались у нас под ногами.
Земля дрожала. Появились новые всадники и стаей закружились вокруг. Они ничем не отличались от наших: лучники на лошадях, отороченные мехом шлемы, бурые плащи, белые рубахи. Чернобородые лица что-то кричали нам сверху; выпустив несколько стрел и развернувшись, всадники исчезали в поднятых ими клубах пыли.
Мы стояли недвижимо. Кривошеий вытянул руку поверх щита, махнул мечом вниз и отрубил древко стрелы, которую я не видел и не слышал. Я сглотнул горячий комок в горле, но он застрял и душил меня.
