и лорнетом. Я, было, приняла ее за француженку, но оказалось, что она хавкастка, с острова Явы. Хавкасты происходят от смешения китайской и какой-либо из европейских рас. Тип хавкастов красивее чисто китайского. Среди них много способных, талантливых людей. Но общественное положение хавкастов какое-то двойственное, они сторонятся китайцев, европейцы же смотрят на них свысока.
Подали в чашечках с крышкой золотистый и горький китайский чай, торты и фрукты.
Первые минуты чувствовалась некоторая натянутость. Китайские дамы с любопытством оглядывали меня. Разговор при посредстве переводчика-секретаря не клеился. Но вот пришли две барышни в вечерних европейских туалетах, китаянки, окончившие русскую гимназию в Харбине и говорящие по-русски. Они разместились возле меня, на диване, другие китайские дамы тесно придвинулись к нам, и завязалась оживленнейшая беседа. Китаянки, перебивая друг друга, расспрашивали меня, как живут русские женщины, как я летала, что чувствовала в воздухе. Одна из китаянок пылко заявила, что она отдала бы все, чтобы только полетать. Едва научившись ходить и перестав уродовать ноги, китаянки уже мечтают летать…
Вся в черном, китаянка, оказавшаяся свояченицей Сунь Ятсена [27], пожимая мне руки, говорила, что если бы был жив доктор Сунь, ему прилет нашей экспедиции доставил бы истинную радость. Она очень сожалела, что ее сестра, вдова Сунь Ятсена, сейчас на юге по делам стачечного комитета и не может со мной встретиться.
– Что за человек вдова доктора Суня? – спросила я одну из переводчиц-китаянок.
– О, с большим характером и яркой индивидуальности. Но при жизни доктора Суня она всю себя отдавала на служение ему и заботе о нем. Она еще покажет себя на общественной работе.
По словам моих собеседниц, в семейном китайском быту произошли коренные перемены, но кое-что сохранилось еще от старины.
Родители рано женят сыновей, не справляясь с тем, нравится ли им невеста. Китайский брак – формальная, деловая сделка. Не довольствуясь навязанной женой, китаец может взять в дом по сердечному выбору наложницу-конку-бинку. Жена компенсируется тем, что за ней сохраняются права хозяйки, старшей в доме. Дети, родившиеся от конкубинки, считаются детьми первой жены. Конкубинка обыкновенно моложе, красивее и образованнее первой жены, но в доме она на положении прислуги. В любой момент ее могут прогнать на улицу или перепродать, и закон за нее не вступится.
– А как законная жена относится к конкубинке?
– Конечно, неприятно, – говорят китаянки. – Но что же делать! Закон. Приходится мириться.
– У нас, у жен, общая спальня, – сказала мне одна из китаянок. – Когда муж ласкает другую жену, я прячу голову под подушку.
Китаянки о чем-то оживленно заспорили.
– Вчера хоронили одну китаянку, – объяснила мне переводчица, – конкубинку богатого китайца. Говорят, что ее отравила первая жена. У конкубинки родился красивый ребенок, и из ревности первая жена решила убрать с дороги соперницу-мать.
НА КИТАЙСКИХ БАНКЕТАХ
«Огофу» («русское посольство») – первое китайское слово, которое я записала в блокнот и постаралась запомнить. «Огофу» и «огожен» («русский») в Пекине выводили меня из лабиринта мудреных китайских улиц во время моих пеших и одиноких странствований по незнакомому городу. Долгое время я не решалась сесть в рикшу, но совершенно избежать этого было невозможно, ибо автомобиль не всегда можно было достать, а пешком по жаре никто из консульских сотрудников не соглашался сопровождать меня в моих экскурсиях. Сев в рикшу, я испытала мучительное чувство. Между тем от многих мне приходилось слышать об удобстве и приятности передвижения в рикше.
– Неужели и теперь ничего не предпринято, чтобы ликвидировать унизительный труд рикш?
– А куда же денутся 50 тысяч рикш, которые останутся без работы? Вопрос не разрешится, если вдруг все перестанут ездить в рикшах и будут их бойкотировать, – говорили мне товарищи, обтерпевшиеся в Пекине. – Нужно сначала развить в Китае промышленность – горную, текстильную и прочее – и тогда уже заменять рикш мотоциклами или чем-нибудь другим.
Пекинское население отнеслось к нам, участникам экспедиции, с большой теплотой и сочувствием. Во всех общественных местах, даже в магазинах и на рынках, торговцы проявляли особую предупредительность, смотрели как на героев.
Иностранцы, если они только не принадлежали к высшему буржуазному обществу, относились к нам без всякой неприязни и с большим любопытством.
Между прочим, одно видное лицо из французского посольства выразило Карахану сожаление в том, что китайское правительство не предупредило его о прилете экспедиции, поэтому он не мог быть на аэродроме.
Хуже всех относились к нам в Пекине соотечественники, белые эмигранты. В вестибюле «Вагон-Ли» я обратилась с каким-то вопросом к двум нарядно одетым дамам, решив, что они русские. Они сделали вид, что не понимают меня. Тогда я спросила по-французски:
– Неужели я ошибаюсь: вы иностранки, не русские?
– Мы русские, – сказала одна из дам, – но стараемся забыть об этом.
На Калганском вокзале с нашим кинооператором заговорил русский эмигрант.
– Вы приезжие, из Совдепии? Воображаю, как вы счастливы, что вырвались из этого ада: голод, Чека…
Кинооператоры, смеясь, сказали, что они на днях опять уезжают в Москву, но что в России давно нет голода; наоборот, кондитерские и пирожные даже лучше, чем в Пекине.
– Этому можно поверить, глядя на вас, – вмешался китаец, говорящий по-русски. – Скорее ваш соотечественник, – жест в сторону эмигранта, – выглядит голодающим.
Худой и желтый эмигрант тяжело вздохнул и не без зависти оглядел двух здоровенных и жизнерадостных наших кинооператоров.
Советское полпредство помещается в красивом здании, в зелени пальм и акаций. От главных решетчатых ворот к нему ведет широкая, усыпанная гравием аллея. В будке, у ворот, сидит старик китаец; другой охраны нет.
Карахан пользуется громадной популярностью среди пекинского населения. В беседе со мной китайские дипломаты спешили подчеркнуть заслуги Карахана в деле сближения Китая с СССР и свое отношение к нему.
Личные отношения в Китае имеют громадное значение. Нелегко иметь дело с китайскими дипломатами, которые любят и в государственных делах торговаться до седьмого пота и склонны к компромиссу.
По соседству с советским представительством – английское. Одна лишь кирпичная стена отделяет СССР от Великобритании, и рядом развеваются красное полотнище с серпом и молотом и полосатое со львами. Недавно в английском посольстве, требуя повышения жалованья, забастовали бои и все низшие служащие китайцы. Англичане в течение нескольких дней оставались в темноте, без воды и услуг. Виновниками этой забастовки они объявили советских боев, которые якобы распропагандировали боев английских.
Для нашей экспедиции отвели номера в гостинице «Амбассадор», обставленной по-европейски, но обслуживаемой китайцами.
Эта гостиница скромнее, чем в том же Пекине «Отель-де-Пекен» или «Вагон-Ли» – блестящие европейские отели с роскошными вестибюлями, ресторанами, крышей-садом, лифтом, фенами, электрическими вентиляторами и пр.
Под видом нашей охраны
