Дисмас, оказываете на меня любопытное влияние. Что ж, придется удовольствоваться двумя крестами. Один для Доброго Разбойника, а другой — для злого. — Он подался к Дисмасу и прошипел: — Но вряд ли вы нынче же окажетесь в раю.
Карафа отдал приказ. Дисмаса и Маркуса уложили на кресты. Маркус лягался и сыпал проклятьями.
Дисмас же был спокоен и молчал, хоть и сам не знал почему. Он прекрасно понимал, что сейчас произойдет.
Он поднял голову и посмотрел на Магду. Тезка ее, Магдалина, была на Голгофе. Утешала и свидетельствовала. А Магда, бедняжка, плакала. Он крикнул ей:
— Магда! Не смотри! Я буду ждать тебя на небесах!
Руки его приложили к поперечине, запястья плотно прижали к деревянному брусу. Ладонь что-то укололо.
— Заедешь мне этим чертовым молотком по руке — прибью, — сказал один солдат другому.
— Глянь, он лыбится! Чего ты лыбишься, сраный гермашка? Ты что, не понимаешь? Тебя сейчас распнут!
— Меня уже распинали, — сказал Дисмас. — Это не так уж и страшно. Со временем привыкаешь.
— Да? Ну, привыкай давай.
Дисмас закрыл глаза и приготовился встретить боль.
Внезапно раздались крики, поднялся переполох. Зазвенела сталь. Так вот как звучит смерть? Дисмас решил не открывать глаз. Так лучше.
Остался только он один.
Карафа.
Все гвардейцы погибли.
Его привязали к колесу кареты — так же, как он привязал Магду.
Он выл, кричал и сыпал проклятьями. Не без оснований, ибо не был виноват во вменяемых ему сумасбродствах: он якобы убил графа Лотара, он якобы тайный агент французского престола и провокатор, он якобы организовал убийство крестника Священного Римского императора и подстроил все так, будто это дело рук савояров, чтобы посеять вражду между императором и герцогом Савойским и сделать Савойю легкой добычей для Франции. Чушь! Поклеп! Оскорбительная наглость! Не только по отношению к нему самому, но и по отношению к чести его высочества Лоренцо, герцога Урбинского! Когда герцог узнает об этом возмутительном надругательстве германских бандитов, они поплатятся головами! Он устроит им…
Увесистая затрещина заставила Карафу замолчать. Голова его безвольно повисла.
Командир сыскного отряда — устрашающего вида человек по имени Грюнер — разглядывал миниатюрный портрет графа Лотара и перстень с графским гербом. Боец, стоявший рядом, держал меч Лотара с дарственной надписью от августейшего крестного. Все эти улики извлекли из тайника в карете Карафы.
Грюнер разбирал надпись на обороте миниатюры: «Vois. Ci. Loth.» — «Вот это Лотар». По этому портрету убийцы опознали графа. А теперь их главарь привязан к каретному колесу. Как глупо с его стороны не избавиться от таких серьезных улик, а наоборот — хранить их, и не где-нибудь, а в собственном экипаже!
— Зачем ему было подвергать себя такому риску? — спросил Грюнер стоявшего перед ним человека.
Человек этот, рослый красавец с пышной рыжей шевелюрой, был тайным имперским агентом. Благодаря ему сыскной отряд Грюнера выпустили из шамберийских подземелий.
Имперский агент указал на нижнюю часть портрета с вензелем «AD».
Грюнер сказал, что ему это ни о чем не говорит.
Агент объяснил, что это подпись Альбрехта Дюрера, величайшего живописца во всех германских землях. А то и на целом свете. Таким образом, эта миниатюра — очень ценная вещь.
Грюнер пожал плечами и заявил, что убийца поступил глупо, оставив при себе портрет жертвы. А также меч и перстень Лотара. Но это не важно.
Он принялся совещаться со своими подчиненными. К этому времени Карафа очнулся и слушал их разговор. Зная язык германцев, он понимал каждое слово.
Бойцы сыскного отряда были настроены отнюдь не благодушно: в течение шести недель они преследовали убийц Лотара, но в Шамбери загадочным образом угодили в сырое подземелье.
Заместитель Грюнера требовал немедленной казни, благо императорский ордер наделял их такими полномочиями. Он предложил и способ: тронуться восвояси, а пленника оставить привязанным к колесу на все время пути.
Карафа занервничал и возобновил свои протесты, гневно, в чрезвычайно непристойных выражениях обличая своих пленителей.
На этот раз Грюнер собственноручно наградил Карафу такой оплеухой, что у того пошла носом кровь и он снова потерял сознание.
Совещание возобновилось. Спустя некоторое время Грюнер объявил вердикт: доставить убийцу Лотара в Швабию, на суд германский, суд нелицемерный. Наказанием же за убийство императорского крестника, несомненно, будет «Цербер». На том и порешили.
Не теряя времени, бойцы сыскного отряда вскочили в седла. Им не терпелось убраться прочь из Савойи.
— Вы с нами? — спросил Грюнер имперского агента.
— Нет, капитан, — покачал головой агент. — У меня тут еще дела.
— Мы перед вами в долгу.
— Я всего лишь исполнил свой долг, капитан. И весьма признателен вам за помощь в спасении этих людей. — Он указал на Дисмаса, Маркуса и Магду.
— Боже, храни императора!
— Боже, храни императора. Позвольте дать вам совет: если поедете через Экс, заткните пленнику рот кляпом, а на голову наденьте мешок. У него там много приятелей-итальянцев.
— Нет, хватит с нас городов. Мы двинемся через Божские горы.
— Мудрое решение. Храни вас Господь.
Дюрер, Дисмас, Маркус и Магда провожали отряд взглядами. Когда всадники скрылись в лесу, друзья с облегчением перевели дух.
Во время обыска сыщики разбросали вещи Карафы у кареты. Маркус принялся ощупывать наряды.
— Ага! — воскликнул он и вспорол шов какого-то дублета.
Оттуда посыпались сверкающие камушки. Марта подставила ладони. Вскоре у нее в горсти переливалась груда бриллиантов, рубинов, изумрудов и жемчуга.
Ункса похоронили там, где он встретил смерть. На могиле установили деревянный крест, и Магда положила к его подножию охапку луговых цветов. Потом прочитали заупокойную молитву. И еще одну — за Кунрата. И за Нуткера.
Друзья тоже не стали задерживаться в Савойе и отправились на запад, в Юрские горы, стараясь не оставлять за собой следов.
На исходе дня разбили лагерь на прогалине у ручья. Ночь выдалась ясная. В вышине ярко мерцали звезды.
Все расселись укостра. Дюрер начал рассказывать, как поднял с постели беднягу Ростанга и доложил, что получил срочную депешу от императора с известием о прискорбной оплошности. Выяснилось, что заточенные в темницу узники все-таки не самозванцы, а действительно агенты имперского сыска, посланные для обеспечения безопасности графа Лотара после того, как был раскрыт план покушения на его жизнь. Предыдущая депеша была фальшивкой, гнусной фальшивкой, изготовленной ныне изобличенным французским шпионом.
— И Ростанг всему этому поверил? — спросил Маркус.
— Трудно сказать, — ответил Дюрер. — Старикан отчаянно клевал носом, все еще пребывая в прострации от дурманного вина и благовоний. Он отдал приказ освободить узников, думая лишь о том, как бы поскорее
