– Ты, старший по званию! – шепотом, чтобы не подорвать командирский авторитет, сказал Севка. – Я тебе сейчас вот прямо тут пущу пулю в лоб за развал, граничащий с идиотизмом, а когда выйду к первому же штабу, объясню, как ты готовился отдать все это, – Севка указал взглядом за спину капитана, – все это богатство даже не немцам. Румынам, мать твою.
– К-каким румынам? – разом ослабнув, спросил капитан.
– Королевским. У тебя есть несколько часов, чтобы организовать оборону. Не более четырех. Понял?
Капитан сглотнул и посмотрел в сторону степи, словно ожидая увидеть там приближающихся королевских румын.
– Сколько у тебя людей? – спросил Севка, отпуская ремень капитана.
– Сто девяносто четыре.
– Вооружение?
– Четыре пулемета, пятьдесят семь «ППШ» и винтовки. По полсотни патронов на винтовку, по два диска на «ППШ» и «дегтяревы» и по три ленты на «максимы»… – отрапортовал капитан Жуков, понимая с ужасом, что с простой и безопасной карьерой у него не сложилось. – Патронов мало, гранат нет… Мы же не для боя, мы – заградительный отряд… Есть четыре грузовика… Две заправки бензина…
– Где ближайшая часть?
– Не знаю… Может, движется со стороны Астрахани… – капитан указал почему-то на запад, спохватился и ткнул пальцем на юго-восток. – Мне говорили, что скоро…
– Завтра, – сказал Севка. – А румыны – сегодня. Так что, давай готовиться.
И они успели сделать даже больше, чем надеялись.
На вершине холма и на обратном его скате вырыли окопы. Копали лопатами, найденными в лагере, саперными лопатками, сохранившимися у некоторых бойцов, касками и ножами.
Севка, прекрасно понимая, что его знание тактики, мягко говоря, не на высоте, незаметно отошел в тень, оставив за собой только общее командование. Окопными работами руководил саперный майор, выведенный Севкой из степи. Сержанты – из Севкиной команды и те, что дожидались своей очереди на фильтрации, – быстро вступали в командование вновь созданными отделениями и взводами, а лейтенанты и сержанты из заградотряда действительно оказались людьми бывалыми и серьезными.
Капитан, заикнувшийся было о том, что его отряду лучше бы разместиться в тылу, чтобы обеспечить устойчивость, был обруган Севкой и под удовлетворенными взглядами собственных подчиненных отправлен в передовой дозор с приказом не допустить внезапного нападения противника.
Степь на несколько километров в глубину просматривалась с вершины холма, в дозоре не было ни малейшей необходимости, но зато капитан не путался под ногами. Исполнять его обязанности Севка приказал лейтенанту Игорешину, чему тот особо рад не был, но и спорить не стал. Распоряжался толково, рассуждал трезво и четко.
Это он предложил слить из грузовиков бензин в реквизированные у гражданских бутылки. Это был жест, не мог не оценить Севка. Остаться без транспорта – это было смерти подобно. Оказалось, правда, что бутылок собрали всего около двухсот штук, хватило только для того бензина, что хранился в канистрах. Так что в принципе можно было кого-то вывезти. Решили отправить детей и кормящих мам.
На свободные места укладывали тяжелораненых, но после отъезда машин раненых осталось еще почти триста человек.
Орлов вообще-то наврал. Людей в таборе было не пять сотен. Тысяч пять – было куда ближе к действительности.
А тех, кого просил вывезти Орлов, не было. Не было, и все тут. Всех опросить не удалось, но, сколько ни кричали отправленные Севкой люди, никто из списка Орлова не отозвался.
Севка и не собирался их вывозить лично, он еще в овраге возле хутора решил, что останется в Трехозерье, как бы там ни выходило. Отправит людей из списка к указанному месту, а сам…
Надоело, сказал себе Севка, не сознавая, что повторяет слова, которые говорили до него уже тысячи и сотни тысяч людей на этой войне. Надоело бегать…
Все отступать да отступать, возмущались солдаты другой, первой Отечественной войны, но они требовали решительного сражения, а солдаты, которые устали бегать в сорок первом и сорок втором, просто вдруг останавливались однажды, не обращая внимания на то, удобно здесь будет сражаться или нет, просто останавливались, потому что уже не было ни сил, ни желания отступать, бежать от врага, отдавать свою землю… или даже дело было не в земле или Родине… Они больше НЕ МОГЛИ пятиться, прятаться от врага. Им было стыдно.
Да, они любили Родину, они ненавидели врага, но самое главное – в эту минуту они ненавидели себя. Себя – за слабость, за трусость, за то, что откладывали этот день, тянули, надеялись, что никогда не придется… никогда он не наступит…
Севка не думал обо всем этом, он просто решил остановиться. И сделать так, чтобы люди рядом с ним тоже остановились. Дать возможность и другим людям – хорошим, умным, честным, но слабым и нерешительным сделать выбор. Правильный, единственно правильный выбор.
Он построил всех бойцов, прошел вдоль строя, вглядываясь в лица, пытаясь рассмотреть отражение своих мыслей, своих чувств. И не видел. Бойцы ждали приказа, как ждут команды о начале работы, как век из века ждали приказа старшего в роду косари.
И Севка ничего им не провозгласил. Не закатил речугу. Прошел молча, потом вернулся на середину строя, постоял, пытаясь собраться с мыслями.
– Я… – сказал Севка. – Я хочу вас просить… Там, за озером, – гражданские. И раненые. Скоро подойдут наши, но это будет завтра, а сегодня… Нужно продержаться до ночи. Да, до ночи.
Севка попытался еще что-то придумать, но потом махнул рукой и приказал командирам развести своих людей по местам.
– Нам бы еще времени… – сказал сапер, доставая из кармана портсигар. – Угощайтесь…
Лейтенант Игорешин взял папиросу, и два сержанта из Севкиной команды тоже угостились.
– Здоровье берегу, – улыбнулся Севка и подумал, что от повторения шутка не становится смешнее. Не захохотали от нее во время расстрела, не стали смеяться и сейчас.
– Для бутылок спички оставили? – спросил Севка.
– Рекомендовал поджигать бутылки от папирос, – затягиваясь, ответил Игорешин. – Для экономии…
– А может, еще и пронесет? – предположил сержант Сидоров. – Никто и не подойдет… Степь – широкая, чего сюда лезть? В Сталинград или на Кавказ… А тут что?
– Может, и пронесет, – сказал второй сержант, Акопян. – Только, кажется, что не пронесло.
Сержант указал пальцем в степь.
– Это, похоже, к нам…
Из глубины степи к холму двигался столб пыли.
– Длинный, – сказал Игорешин. – Не меньше батальона, если пехота своим ходом…
– Пехота по степи своим ходом вот так бегать не будет, – спокойно возразил лейтенант из заградотряда, фамилию которого Севка так и не выяснил. – На машинах, наверное…
