«Эти совы хотят породниться. Одна из них требует в приданое за свою дочь десять тысяч превращенных в развалины домов. А другая отвечает: „Не торопись, если султан Махмуд Газневидский еще год будет здравствовать и царствовать, то я дам тебе не одну и не десять, а сто тысяч развалин“. Сказав это, вазир спросил: „Правду ли говорили совы, султан?“»
«Однако надо торопиться к устоду, – думал Якуб. – Но как попасть в Газну? Нельзя же отправиться ко дворцу грозного правителя, как на прогулку!» Сидя в маленькой комнате, которую Якуб снимал все эти годы и в которой он прочел так много прекрасных книг, Якуб с грустью думал, что никогда уже не вернутся дни, проведенные здесь, в Гургандже. Якубу казалось, что, с тех пор как он впервые увидел Абу-Райхана, прошли десятилетия. А прошло всего семь лет. И едва только приоткрылась завеса над тем загадочным, что влекло его к науке. В сущности, жизнь только начинается, потому что настоящая жизнь – когда глаза открыты и видят весь прекрасный мир. А у него совсем недавно открылись глаза. Невежество и незнание – это черная пелена, которая заслоняет свет солнца и мешает человеку видеть прекрасное. Но, прежде чем отправиться в Газну, нужно побывать в доме ал-Хасана и узнать, что ему известно о судьбе устода, при каких обстоятельствах Абу-Райхан покинул Гургандж.
Ранним утром следующего дня Якуб был снова на улицах Гурганджа. Повсюду он видел людей в трауре, в слезах. В домах царедворцев, среди воинов и ремесленников – повсюду оплакивали погибших и призывали проклятия на голову правителя Газны.
Якуб медленно и нерешительно подходил к знакомому дому, боясь увидеть пожарище и разрушения. О счастье, дом цел! Якуб вошел в калитку. Сад был прежним, и розы у бассейна… Но не видно ни Рейхан, ни слуг ал-Хасана, которых Якуб хорошо знал в лицо. А когда он подошел к дому, к нему вышел толстый лысый тюрк. Он спросил Якуба, что ему нужно, и, услышав имя ал-Хасана, брезгливо поморщился.
– Я ничего не знаю об этом человеке, – сказал он. – Многие о нем спрашивают.
«Что же случилось с семьей ал-Хасана? Может быть, все погибли в эти страшные дни? А может быть, они покинули Гургандж, как это сделали иные непокорные, не желающие попасть под власть газневидского султана?»
Проходя мимо бассейна, Якуб мысленно простился с благоуханным садом и с удивительной девушкой Рейхан, таинственной и загадочной, не пожелавшей выдать свои нежные чувства великому Абу-Райхану. Где она?
Якуб метался по улицам печальной столицы и не знал, где же можно спросить о семье ал-Хасана. Вот сейчас, когда никого уже здесь не было, он понял, что был очень привязан к этой семье. Он не покинет столицу, пока не разыщет Хусейна и не спросит его о судьбе ал-Хасана. И как он мог так беспечно отнестись ко всему происшедшему? Как он мог думать, что снова застанет в саду красавицу Рейхан! До поздней ночи Якуб тщетно искал Хусейна. Он долго стоял у дивана переписки, потом пошел на базар. Но там не было продавца книг и не было Хусейна. Он прошелся по улицам, заглянул в полуразграбленные лавчонки – все тщетно.
Мысли о случившемся тревожили Якуба всю ночь. Он решил, что, прежде чем отправиться в Газну, должен послать отцу письмо и просить его прислать к нему в Гургандж Абдуллу с несколькими верблюдами и товарами, которые можно сбыть в Газне. Если отец согласится, то он, Якуб, прибудет в Газну, как и всякий другой купец, а это будет куда вернее!
«Ты был прав, отец, – писал Якуб Мухаммаду. – Великие несчастья обрушились на Хорезм. Кто бы мог подумать, что к моему возвращению уже не станет великого покровителя наук Мамуна, а мой благородный устод Абу-Райхан окажется во власти жестокого тирана в Газне! Я стал свидетелем чудовищного злодейства. Я видел сожженные дворцы и стертые с лица земли селения ремесленников. Но люди говорят, что султан не убил ремесленников, а угнал их в свою столицу. Там они будут работать на пышный двор завоевателя и довольствоваться долей рабов. От моего друга Хусейна я узнал горькую истину о гибели правителя и его приближенных. И снова я понял, отец, что роскошь и богатство не вечны, власть преходяща и обманчива и если есть сокровища, то это знания, которые нужны живущим на земле. Я хочу найти Абу-Райхана. Помоги мне, отец! Это в твоей власти. Пусть наш верный Абдулла прибудет в Гургандж с небольшим караваном. Пошли для Газны бухарские ткани, вышивки, немного кож и стекла. Поверь, отец, я старательно продам все это в Газне и верну тебе деньги. Но при этом я в безопасности прибуду в столицу Махмуда и разыщу там своего благородного устода».
Якубу удалось найти купца, который шел с караваном в Бухару. Он просил передать Мухаммаду письмо и с нетерпением ждал ответа. Прошло много тягостных дней, прежде чем Якуб увидел у порога своей каморки запыленного, обожженного солнцем Абдуллу. С ним было несколько верблюдов с поклажей. Благословенный час! Теперь можно было собираться в путь. Но хотелось все же увидеть Хусейна. Все эти дни, пока Якуб дожидался Абдуллу, ему так и не удалось найти своего друга. Это его тревожило. Дурные мысли приходили в голову. На этот раз Якуб снова заглянул на базар и был очень рад, когда увидел знакомого книготорговца. Но тот ничего не смог сказать о Хусейне. Молодой человек давно уже его не посещал.
– А ты спроси у кого-либо в диване переписки, – посоветовал книготорговец.
Якуб прошел в диван переписки и спросил о Хусейне у первого же встречного, кто вышел из дверей дивана.
– А зачем тебе нужен Хусейн? Он брошен в яму. Он провинился.
– Когда это случилось? За что могли бросить в яму Хусейна? Этого не может быть! Ты что-то перепутал.
– Ступай! От того, что ты не веришь, ничего не изменится. – Служитель дивана повернулся и пошел к себе.
Якуб догнал его и стал умолять рассказать ему правду, что послужило причиной гибели Хусейна.
– Он был умен и образован. Он был нужным человеком в диване переписки, – сказал Якуб.
– Все это так, – ответил служитель дивана, – но он был чрезмерно болтлив и самонадеян. Он позволил себе высказать слова уважения погибшему хорезмшаху Мамуну. – Служитель дивана переписки, понизив голос, продолжал: – При чиновнике дивана, имеющем длинные уши и злобный нрав, Хусейн говорил о достоинствах убитого хорезмшаха, о его образованности и щедрости… Я не стану повторять то, что он говорил, позабыв осторожность. Одно только скажу: чиновник дивана, страдающий безмерной завистью к молодому удачливому Хусейну, решил, что выгадает, если донесет Алтунташу. И он выгадал. Он донес, Хусейн исчез, а его место было предложено доносчику. Алтунташ жесток и мстителен. Он будет корчевать все, что связано с именем Мамуна, и потому мы не могли вступиться за Хусейна. Я не знаю тебя, но в глазах твоих печаль и скорбь, и это послужило причиной моего правдивого слова. Иначе я бы не стал говорить – ведь со мной может случиться то же, что и с твоим другом… Только не вздумай идти к яме. Ты не поможешь, а себе причинишь вред, – посоветовал на прощание чиновник дивана.
