— С моей точки зрения, господин посол не совсем правильно оценивает обстановку. В настоящий момент военное командование планирует крупную очистительную акцию на севере. Уверяю вас, что вскоре там воцарится спокойствие, — пользуясь неофициальностью обстановки, Деку попытался с грубоватой прямотой переменить тему. Его все больше раздражали постоянные требования и придирки японцев. — В такой чудесный вечер хочется говорить о чем-то более возвышенном. Мы еще успеем обсудить наши прозаические заботы. Когда я в последний раз был в Японии, меня чрезвычайно увлекла охота с бакланами. Наш лодочник отбирал у проворных птиц добычу и тут же жарил ее в кипящем масле. Необыкновенное впечатление.
— Совершенно с вами согласен. В Японии есть много очаровательных развлечений, как и везде, наверное. Индокитай, например, славится лягушками, выращенными в живом кокосе, китайцы не знают себе равных в приготовлении черепах. Между прочим, господин генерал-губернатор, из Китая поступило досадное известие. Десятого сентября из тюрьмы в Лючжоу был освобожден Нгуен Ай Куок. Если вы помните, его арестовали в Циньси чуть больше года назад. Не успел он выйти на свободу, так созвал обширное совещание организаций и партий, ведущих подрывную деятельность. Это равно неприятно и нам, и вам. Если к Вьетминю присоединятся Дайвьет, Лига за освобождение, Секция интернациональной организации против агрессии и прочие, то нам придется иметь дело с еще более серьезным противником. Поэтому необходимо как можно скорее подавить очаги сопротивления внутри страны. Весть об освобождении Ай Куока почти наверняка вызовет активизацию партизанского фронта. Надеюсь, ваша администрация сумеет дать должный отпор.
— Благодарю, господин посол, за своевременное предупреждение. Новость действительно не из приятных. Я немедленно поставлю в известность органы безопасности.
— Кстати, ваше превосходительство, — Есидзава сделал вид, что вспомнил о каком-то пустяке. — С господином Жаламбе происходят в последнее время странные вещи. Он словно забыл, на каком свете находится. — Небрежно поигрывая тростью, он обогнул бассейн, затем доверительно приблизился к Деку и, коснувшись костяным набалдашником шелкового в шесть отсветов цилиндра, с неприкрытой угрозой сказал: — Вместо того чтобы бороться с большевистским подпольем, этот человек выискивает мифических японских шпионов. Смею выразить свое крайнее удивление. Надеюсь, арестованные вскоре будут освобождены.
— Должен признаться, что ваше заявление застало меня врасплох, господин посол, — осторожно заметил Деку. — Меня не поставили в известность, что произведены какие-то особые аресты. Возможно, вы не совсем правильно информированы. Однако обещаю во всем внимательнейшим образом разобраться. Если шпионы действительно являются мифическими, их отпустят на свободу. Ручаюсь. — Он взял посла под руку. — Что еще может сказать губернатор?
Деку казалось, что заключительным вопросом он обезоружил японца. В самом деле, нельзя же требовать от ответственного администратора, чтобы тот открыто признал, будто знает о шпионаже и вынужденно терпит его. Есть вещи, о которых не принято говорить. Есидзаве пришлось довольствоваться весьма двусмысленным обещанием. Безмятежно проглотив горькую пилюлю, он не замедлил взять реванш:
— Иного ответа я и не ожидал. — Он благодарно поклонился, ясно давая понять, что надеется на решение в благоприятном для себя смысле. — Перед лицом общего врага нам надлежит крепить боевое единство. На сем позвольте оставить вас, господин генерал-губернатор, и пожелать вам приятно провести время в Хюэ. Его величество пригласил меня на лодочную прогулку по реке.
Деку даже не был уведомлен о том, что затевается подобная прогулка: Бао Дай явно хотел встретиться с японцем без свидетелей. Иначе бы он не взял его на реку, где подслушивание почти исключалось. События принимали серьезный оборот. Неужели флирт японцев с Кыонг Де был только отвлекающим маневром? По сути, именно это вынудило французские власти противопоставить более весомую фигуру Бао Дая. Но как только Франция публично воздала этой пустышке высочайшие почести, японцы резко переменили тактику. Вольно или невольно, Бао Дай становился крупной фишкой на зеленом поле политической рулетки. Тайное соперничество за власть над колонией выливалось в открытую схватку за власть над коронованной марионеткой. Оставшись в одиночестве у пронизанной светом разноцветных ламп воды, в которой лениво плавали пучеглазые длиннохвостые рыбы, Деку осознал тяжесть поражения.
Он еще не знал о том, что на японском военном самолете в Хюэ прилетел из Сингапура Чан Чонг Ким, известный историк и филолог, неоднократно подвергавшийся преследованиям со стороны французских властей. Не столько за свои крайние националистические взгляды, сколько за связь с японской разведкой. В начале года Уэда лично перевез его в Бангкок, а затем и в Сингапур, в роскошный особняк на Орчардроуд. Есидзава придавал большое значение первой встрече Бао Дая с Кимом, на которого возлагал основные надежды.
— Япония, ваше величество, является освободительницей народов-братьев, — разглагольствовал Есидзава, сидя под балдахином императорской галеры. Красный, покрытый золочеными завитками дракон медленно скользил по черному зеркалу реки к морю.
Легкий бриз приятно овевал разгоряченные лица. — С нашей помощью страны Азии скинут ненавистное ярмо белых варваров, — покончив с общими положениями «Движения трех А», посол перешел к конкретным проблемам. — Вашему величеству известно, что мы предоставили независимость буддистской Бирме?
— Мы знаем об этом, — ответил за императора Чан Чонг Ким. — Божественная воля осеняет японское знамя.
Бао Дай понимал, что независимость Бирмы такая же фикция, как и его сегодняшнее вступление во дворец деловых аудиенций. Японские войска не собирались покинуть Рангун. Не ушли они и из союзного Таиланда, предоставившего коридор для наступления на северных и южных соседей. Но лично его, по крайней мере на первых порах, устраивала даже фиктивная, но исполненная всех атрибутов величия власть.
— Вьетнам — страна древней цивилизации, — Есидзава не спускал глаз с императора, сидевшего по другую сторону столика, уставленного вазами с фруктами и сладостями. Проникнуть в мысли этого немногословного сдержанного человека, сменившего императорский желтый цвет на скромный тропический костюм, было не просто. — Недалек день, когда вы, с нашей помощью, сможете расторгнуть договор о протекторате с Францией и обрести независимость, — выбросил главный козырь посол.
