Я говорю об этом так, как сказала бы тогда, как если бы еще обитала в «Отраде»… Забыты мои шестьдесят пять лет и то, что я нахожусь в Париже, что мои дети отплатили мне неблагодарностью, а Виктор Амедей отчитывается на том свете перед Богом, который судит королей. Воспоминание — великое чудо.
Полки действительно ушли; среди них был и полк г-на ди Верруа.
Мой муж стал служить Франции, где он пользовался уважением, что тем более наносило ущерб уважению ко мне, ибо во всем нашем разладе обвиняли лишь меня; но так происходит всегда, когда человеку не свойственны те пороки, которые приписывают ему все, и когда нужно проникнуть в его сердечные тайны, чтобы судить о нем справедливо.
Я пала по вине мужа — это была чистая правда, — однако осудили только меня. К счастью, есть Божий суд. Я не стану просить Всевышнего наказать г-на ди Верруа, но я требую, чтобы и вину и кару мы разделили по справедливости; я достаточно каялась и том, что совершила, и потому надеюсь на прошение.
Несмотря на обманчивые свидетельства доброго согласия с Людовиком XIV, наши переговоры шли своим ходом.
Переписка не прекращалась; были перехвачены два курьера с малозначащей корреспонденцией; но этого было достаточно, чтобы вновь возбудить едва развеявшиеся подозрения; мы поняли это сразу, однако были еще не совсем готовы сбросить маску и не знали, как выиграть время до тех пор, пока препятствия будут устранены.
Как-то вечером герцог, дон Габриель, принц ди Кариньяно и несколько друзей его высочества обсуждали в моих покоях создавшееся положение; внезапно дверь распахнулась и на пороге появился закутанный в плащ, с ног до головы забрызганный грязью мужчина в дорожных сапогах — вылитый вестник беды.
Герцог Савойский, в высшей степени озабоченный тем, чтобы все относились ко мне с должным почтением, поднялся, пылая гневом, и спросил, что это за наглец, позволяющий себе появляться передо мной в таком виде.
— По правде сказать, наше высочество, это я, — раздался голос, который мы тут же узнали. — Я не удосужился сменить одежду, это правда, и приношу свои извинения вам и госпоже графине, но я подумал, что в нынешних обстоятельствах не буду из-за этого принят менее доброжелательно.
Перед нами был принц Евгений.
Он без передышки мчался из Вены и на последней почтовой станции, не в силах сдержать нетерпение, сел верхом на коня в надежде добраться до Турина побыстрее и застать всех нас вместе.
— Я привез очень важные новости! — сказал он. — Можно ли сообщить их прямо здесь или вы предпочтете переговорить со мной в уединенном месте?
— Дорогой кузен, упаси меня Бог сравнивать себя с Карлом Великим, однако у меня, так же как у него, есть свой круглый стол и свои храбрецы, без которых я не смог бы ничего предпринять и от которых я ничего не скрываю. Говорите же.
— Другого я не ожидал от вас, мой доблестный кузен; поэтому немедленно подчинюсь вашему приказу, если только госпожа графиня соблаговолит распорядиться, чтобы мне подали что-нибудь посущественнее этих вот пустяков. Я умираю от голода и могу рассказывать и есть одновременно, ведь я из тех, кто умеет делать несколько дел сразу.
Его просьба была немедленно исполнена. Как только слуги удалились, он обернулся к герцогу, с трудом сдерживавшему нетерпение.
— Сударь, — сказал принц Евгений, — вы послали три полка королю Франции, не так ли?
— Именно так.
— Намерены ли вы оголить ваши города и предоставить в его распоряжение остаток вашей армии?
— Нет, я так не полагаю.
— Угодно ли вам отдать ему крепости Турина и Верруа в виде залога, подтверждающего вашу приверженность нейтралитету и союзническим обязательствам, в которых вы ему поклялись?
— Ей-Богу, нет!
— Тогда вы должны быть готовы к тому, что маршал де Катина выйдет из крепости Касале со значительным войском и попытается сам захватить то, в чем ему будет вами отказано; только потом вам уже ничего не вернут и ваши замки, которые служат для защиты от врагов, окажутся завоеванными.
— Вы определенно уверены в этом?
— Я срочно выехал из Вены, чтобы предупредить вас. Королю Франции прекрасно служат; императору — еще лучше, поскольку пока он еще не считает себя солнцем и не гнушается оплачивать маленькие услуги так же хорошо, как большие.
— Как скоро это произойдет?
— Все может случиться завтра или сегодня вечером… Я удивлен, что до сих пор это не произошло.
— Ну что ж, дорогой кузен, все потеряно, кроме чести! Клянусь Богом, я буду защищаться и так просто не уступлю.
— Я был в этом уверен.
— Я еще не совсем готов, жду…
— Вы ждете того, что я привез вам, сударь. Я не исполняю роли курьера по мелочам. Наш союз с королем Испании заключен три дня назад; вот копия договора, посланного из Вены в Мадрид; к нему прилагается договор с императором, а это — документы, подтверждающие обещания поддержки со стороны Англии и Голландии. Как только вы выскажетесь за коалицию, они подпишут договора.
— Но, сударь, король Франции — у моего порога, а Испания, Империя — далеко отсюда, могу ли я решиться на такой риск?
— Вы еще сомневаетесь! Но дослушайте остальное. Наместник Миланского герцогства уже получил приказ прислать вам шесть тысяч всадников и восемь тысяч пехотинцев. Четырехсторонний союз гарантирует вам, кроме того, ежемесячную денежную помощь в тридцать тысяч экю для оплаты армии, которую вам удастся набрать. Наконец, вашему кузену и покорному слуге поручено командование этой маленькой армией, если только вы не воспротивитесь этому.
— Слава Богу! Все идет как нельзя лучше! Однако я не могу передать своих храбрецов даже вам, дорогой кузен, и остаться не у дел, когда столько друзей готово защищать меня.
— Ваше высочество займет пост, достойный главы Савойского дома и соответствующий вашим заслугам. Вы назначены верховным главнокомандующим союзнических войск, о чем свидетельствует вот этот документ, который его величество император поручил мне передать вашему высочеству.
Все произошло как по мановению волшебной палочки; замышлялось это уже давно, и мы очень надеялись, что наши ожидания увенчаются успехом; но то, что все осуществилось вот так, сразу, и в такой подходящий момент, было похоже на чудо. Лица присутствующих осветились радостью, гости встали с бокалами в руках и в общем порыве провозгласили:
— Да здравствует его высочество герцог! Виктор Амедей знаком попросил их помолчать.
— Воодушевление ослепляет вас, — сказал он, — мы не одни, и все это должно остаться в тайне. Мне необходимо провести переговоры; подождем Катина и встретим его без страха, мы с ним уже знаем друг друга и умеем обмениваться любезностями. Но как же так случилось, мой милый кузен, что эту миссию возложили на вас, а мой посланник в Вене не предупредил меня об этом?
