— Раз вы этого так настойчиво требуете, — сказал он, — и категорически отказываетесь от всякой борьбы с индейцами, я, во избежание всяких недоразумений, сам отправлюсь в тюрьму и освобожу дона Мигеля Сарате и генерала Ибаньеса.
— Только делайте это поскорей, — отвечали ему офицеры.
Генерал, в душе весьма довольный тем, что ему так ловко удалось вывернуться из такого затруднительного положения, вышел из ратуши и, перейдя через площадь, направился к тюрьме, которая находилась на противоположной стороне.
Дон Мигель Сарате и генерал Ибаньес ровно ничего не знали о том, что происходило в это время в городе.
В тюрьме было глухо как в могиле.
Вдруг снаружи послышался сильный шум, стук оружия донесся до пленников; кто-то торопливыми шагами направлялся к той комнате, где они содержались.
— О! — Сказал генерал Ибаньес. — Должно быть, церемония-то совершится сегодня!
— Слава Богу! — отвечал дон Мигель. — Я очень рад, что они решились-таки покончить с нами.
— Я тоже рад, клянусь честью, — весело подтвердил генерал. — Время и так стало тянуться невыносимо медленно в этой тюрьме, где нет никаких развлечений.
Между тем шум все усиливался, гул голосов смешивался с бряцаньем сабель и шарканьем подошв о плиты.
— Они идут, — сказал дон Мигель, — и через минуту будут здесь.
— И мы их встретим с распростертыми объятиями, если они несут нам смерть, эту утешительницу несчастных, — заметил генерал.
В эту минуту ключ щелкнул в замке, и дверь отворилась.
Оба пленника с нескрываемым удивлением во все глаза смотрели на губернатора, который торопливо вошел в комнату в сопровождении нескольких офицеров.
Осужденные никак не ожидали увидеть самого генерала Вентуру.
Удивление генерала Ибаньеса было так сильно, что у него вырвалось невольное восклицание, полное злой иронии, составлявшей отличительную черту его характера.
— За каким чертом явились вы сюда, господин губернатор? Уж не сделались ли вы, чего доброго, таким же заговорщиком, как и мы?
Генерал, не отвечая ни слова, опустился на стул и принялся вытирать платком пот, обильно катившийся по его лицу, так сильно он торопился попасть поскорей в тюрьму.
— Или, может быть, вы раздумали нас казнить и хотите выпустить на свободу, милейший мой губернатор? — сказал генерал Ибаньес, который, на самом деле, не допускал даже и мысли об этом. — Это был бы самый любезный поступок с вашей стороны, и мы, конечно, были бы очень признательны вам за это…
Генерал Вентура поднял голову и, устремив на пленников сверкавшие радостью глаза, сказал прерывающимся от волнения голосом:
— Да, друзья мои! Да, я хотел сам объявить вам, что вы совершенно свободны… Я не хотел поручить никому другому объявить вам эту радостную весть!
Заключенные невольно отступили назад.
— Ах! Черт возьми! — вскричал генерал Ибаньес. — Да вы это серьезно говорите?
— Идите, идите! — повторял генерал Вентура. — Эта трущоба ужасна, и вам нельзя оставаться в ней ни минуты больше.
— А! — заметил с горечью дон Мигель. — Теперь и вы находите эту трущобу ужасной, хотя вы могли бы давно уже заметить это… Мы уже целый месяц живем здесь, а вы как будто даже и не знали об этом…
— Не сердитесь на меня, дон Мигель, — перебил его губернатор, — вы содержались здесь так долго совершенно против моего желания… И если бы это зависело только от меня, вы давным-давно были бы свободны… Но, слава Богу, все кончено и вам незачем больше сидеть в этом тесном чулане.
— Извините, кабальеро, — возразил ему резким тоном дон Мигель, — но, с вашего позволения, мы пробудем здесь еще несколько минут.
— Почему? — спросил генерал Вентура, с удивлением раскрывая свои заплывшие глазки.
— Вы сейчас узнаете это.
Дон Мигель жестом пригласил губернатора сесть и сел сам. Генерал Ибаньес тоже опустился на кровать.
— Я жду вашего объяснения, — проговорил губернатор, торопившийся выйти поскорее из тюрьмы, так как истекал срок, назначенный Единорогом для исполнения его обещания освободить заключенных.
— Вот в чем дело, — сказал наконец дон Мигель. — Вы сказали нам сейчас, что мы свободны, но вы не сказали нам, на каких условиях.
— Как, на каких условиях? — спросил губернатор, с недоумением глядя на своего собеседника.
— Конечно, — подтвердил генерал Ибаньес, — нужно еще, чтобы мы согласились принять свободу на ваших условиях… Вы и сами должны понимать, что мы не можем выйти отсюда, не зная, на каких условиях получаем мы свободу… Мы не бродяги, от которых можно отделаться таким образом… Мы должны сначала решить, можем ли мы принять ваше предложение.
— Генерал сказал правду, — вмешался асиендадо, — наша честь не позволяет нам воспользоваться свободой, которая может запятнать ее…
Губернатору первый раз в жизни приходилось иметь дело с такими странными преступниками.
— Сеньоры, — сказал он, подделываясь им в тон, — я понимаю вас и я счастлив, что не ошибся в вас. Вы можете совершенно безопасно покинуть тюрьму и снова занять в обществе принадлежащее вам по праву положение. Я не ставлю вам никаких условий, вы свободны безо всяких условий. Вот документы, относящиеся к вашему процессу. Берите их, уничтожьте их и не вините меня слишком строго в том, что с вами случилось.
С этими словами губернатор достал из бокового кармана мундира толстую пачку бумаг и протянул дону Мигелю. Последний брезгливо отодвинулся от них, но генерал, менее щепетильный или более опытный, быстро завладел бумагами, просмотрел, чтобы убедиться, что губернатор не обманул его, и бросил всю связку в очаг.
— Я жду вас, господа, — сказал губернатор.
— Еще одно слово, если позволите, — возразил асиендадо.
— Говорите, я вас слушаю.
— Куда мы должны отправиться из тюрьмы?
— Куда хотите, господа. Повторяю вам, что вы совершенно свободны и можете делать все, что хотите… Я даже не требую от вас слова не устраивать больше заговоров.
— Очень рад слышать это, — отвечал дон Мигель, протягивая руку генералу Вентуре. — Ваш поступок трогает меня! Благодарю вас еще раз!
Генерал покраснел.
— Идите, идите, — повторял он, стараясь скрыть свое замешательство по поводу так мало заслуженной похвалы.
Оба пленника, не задумываясь уже больше, последовали за ним.
Между тем известие об освобождении дона Мигеля с быстротой молнии разнеслось по городу, и перед тюрьмой собралась целая толпа народа, которая встретила его громкими криками.
Единорог приблизился к губернатору.
— Мой отец исполнил свое обещание, — сказал он торжественным тоном, — я исполню свое обещание… Белые пленники свободны… Я ухожу.
