Ознакомительная версия.
— С позволения Вашего Величества, — почтительно произнёс толстяк, — реликвия будет вверена достойнейшему из воителей, дабы он разил ею врагов Вашего Величества.
Король взволнованно кивнул:
— Позволяю. И пусть воитель этот оправдает оказанные ему великое доверие и честь.
От ликования Иоанна II просто распирало. Он не был уверен в правильности принятого решения, колебался, уповая на то, что небеса дадут ему знак. И знак был ему дан. Да какой! Меч святого Петра. Меч, что вынимался из ножен для защиты Иисуса. Знак того, что дело Франции — правое, и Бог на её стороне.
Но сейчас, когда ночь отступила, и рассвет посеребрил небо на востоке, короля вновь одолевали прежние страхи. Мудро ли он поступил, выбрав путь войны, а не мира? Англичане готовы были согласиться на унизительные требования, пусть не на все, однако и того хватило бы Франции, чтобы чувствовать себя победительницей. С другой стороны, разгром врага в бою принёс бы больше славы и больше выгоды. Король перекрестился и поправился мысленно: не принёс бы, а принесёт. Обязательно принесёт. Ведь Иоанн исповедался, получил отпущение грехов и знак небес. Сегодня Креси будет отмщено.
— А если кардинал уговорит англичан продлить перемирие, сир? — напряжённо осведомился д’Одрегем.
— Тем легче нам будет их разбить, — пожал плечами король.
Потому что обратной дороги нет. Англичане загнаны в угол, и их надо истребить.
Ночь отступала, сдёргивая с мира чёрное покрывало тьмы. Король положил руку на плечо четырнадцатилетнего сына Филиппа, как и отец, с головы до ног закованного в сталь:
— Сегодня, сын мой, сражаясь со мной плечом к плечу, ты увидишь, как вновь ярко воссияет звезда Франции.
На поясе у Иоанна висел меч, оруженосец держал боевой топор монарха. Королю подвели породистого серого жеребца. Биться он будет пешим, как и основная часть его войска, но сейчас люди должны узреть своего монарха во всём его царственном блеске. Король взобрался в седло, поднял забрало и воздел сверкающий меч выше синего плюмажа на шлеме:
— Орифламму вперёд!
Ибо Франция шла биться не на жизнь, а на смерть.
Принц Уэльский, подобно французскому властителю, вторую половину ночи потратил, надевая доспехи. Его бойцы оставались на боевых позициях под развёрнутыми стягами, готовые к бою ещё сутки назад, усталые, голодные и недовольные. Договоренность о перемирии касалась воскресенья, нынче уже настал понедельник. Разнообразные слухи будоражили войско. Численность французов росла по мере приближения рассвета: двенадцать тысяч, пятнадцать, двадцать… Вполголоса болтали, что принц скопом продал армию врагу, но таким сплетням верили мало, ведь приказ рассредоточиться и отдыхать так и не поступил. Солдаты бдели на позициях, покидая их лишь затем, чтобы опорожнить кишечник в лесу, опасливо посматривали на север и запад, но горизонт был непрогляден, и противник себя не обнаруживал.
Священники обходили ряды, отпуская грехи и раздавая сухари вместо облаток. Некоторые воины украдкой ели землю. Из праха вышли, в прах и вернёмся, гласило старинное поверье. Люди стискивали в кулаках талисманы, молились святым заступникам, у кого-то хватало духу шутить:
— Эй, Джон, не забудь открыть забрало. Чёртовы французы разбегутся, едва завидят твою рожу!
Они толковали о прошлых сражениях. Они скрывали мандраж. Их глотки пересохли. Французов, как утверждали уже шепотком, было двадцать пять тысяч, тридцать, сорок! Съезжавшимся в середину линии командирам зло бурчали вслед:
— Им, сволочам, бояться нечего. Кто убьёт вонючего принца или герцога? Заплатят выкуп и завалятся к шлюхам. А мы подыхай…
Солдаты думали о жёнах, детях, матерях и, опять же, о шлюхах. Мальчишки разносили лучникам связки стрел.
Принц тоже поглядывал на западный холм и тоже никого не видел. Спят ли французы?
— Мы готовы? — в который раз поинтересовался он у Кобхэма.
— Готовы, сир. Только дайте отмашку.
Принц замышлял очень рискованный манёвр. Он решился ускользнуть от противника под самым его носом. Срок перемирия истёк, возобновить его никто из кардиналов не явился, и принц предположил, что на рассвете последует атака французов. Англо-гасконскому войску надо было продержаться, чтобы дать время переправиться через Миоссон обозу. Затем пойдёт авангард, и вот так, подразделение за подразделением, за реку уйдёт вся армия, огрызаясь и контратакуя. Чего принц боялся, так это того, что французы отрежут половину его армии на одном берегу, уничтожат, а затем догонят и разгромят вторую. Принц осенил себя крестным знамением и кивнул сэру Реджинальду Кобхэму:
— Даю вам отмашку. Обоз первым.
Рубикон был перейдён, кости брошены. Принц повернулся к герцогу Уорвику:
— А вы, мой лорд, охраняйте переправу.
— Сделаем, сир.
— Да хранит вас Господь.
Герцог с Кобхэмом ускакали на юг вдоль боевых порядков. Принц в цветах короны последовал за ними на высоком чёрном жеребце. Шлем принца с золотым обручем украшали три белых пера. Каждые десять шагов командующий останавливался подбодрить бойцов и переброситься с ними словечком-другим:
— Сегодня, наверно, будет драка, парни! Врежьте им, как врезали под Креси! Господь с нами, святой Георгий взирает на нас с небес! Только сохраняйте строй! Слышите? Сохраняйте строй! Не нарушайте цельность рядов, даже, если голые потаскухи будут кривляться, подзывая вас из вражеских порядков! Нарушим строй — сомнут к чертям собачьим! Слушайте приказы и держитесь щит в щит!
— Сир! — догнал его посыльный, — Едет кардинал!
— Встретьте, узнайте, чего ему надо, — распорядился принц на ходу, останавливаясь каждые десять шагов и повторяя одно и то же: держать строй, не дать врагу прорваться.
Герцог Сэйлсбери привёз весть, что кардинал предполагает продлить перемирие:
— Хоть на неделю, сир.
— За неделю мы от голода ноги протянем, — нахмурился принц.
Еды ни для коней, ни для людей почти не осталось, а фуражиров высылать на поиски ввиду близости противника не представлялось возможным.
— Хитрят, сволочи, — скривился Эдуард, — передайте ему, что срок перемирия истёк, пусть возвращается с Богом. Наш ответ — нет.
Стрелки надевали на луки тетивы. Солнце показалось над горизонтом.
— Держите строй! Щит в щит! Слышите? Щит в щит!
А у реки, куда не добрались пока первые лучи светила, телеги двигались к броду.
Ибо армия приготовилась линять.
Оси визжали, как свиньи, забиваемые ввиду близости зимы. Телеги, возы и фургоны, среди которых не найти было двух одинаковых, тащились по насыпной дороге вдоль северного берега. Многие были загружены выше бортов, но дерюга, покрывавшая сверху груз, мешала определить, что именно.
Ознакомительная версия.
