– Поешь.
Но Анна даже не взглянула на еду. А когда Владимир опустился в кресло, села перед ним на корточки и заглянула в глаза.
– Ну? Не томи.
– Ситуация непростая, – вздохнул Казарин. – На улицах очень много патрулей. Останавливают всех женщин, которые хоть отдаленно похожи на тебя. Ваше посольство блокировано и, как я понял, пробраться в него невозможно.
Анна обреченно кивнула, но тут же, о чем-то вспомнив, спросила:
– А в церкви ты был?
Владимир Константинович ответил не сразу. Вначале он все-таки достал из свертка плитку шоколада и протянул Анне:
– Был и обо всем договорился.
– Когда? – встревоженно спросила она.
– Сегодня, ночью.
Анна взяла в свои ладони руку Казарина и прижалась к ней лбом:
– Господи, я приношу тебе одни несчастья.
Он бережно провел по ее волосам и отвернулся.
Не дозвонившись в очередной раз до отца, Алексей Казарин вышел из телефонной будки на углу Пушечной и Неглинки и быстро пошел вверх в сторону Рождественки. А через пять минут он уже пересекал двор дома в Варсонофьевском переулке. Войдя в подъезд, он одним махом одолел несколько пролетов и ткнул пальцем в звонок, под которым значилось: «Климовы». За дверью послышались неторопливые шаги. Затем она приоткрылась на цепочку, и женский ГОЛОС СПрОСИЛ:
– Вам кого?
– Здравствуйте, моя фамилия Казарин. Я из милиции, – как можно беззаботней, чтобы не спугнуть хозяйку, произнес Алексей и достал из-за пазухи Карамзина. – Это ваша книга?
Дверь открылась и на пороге появилась та же женщина, с которой несколько дней назад разговаривали Герман Степанович и Анна. Она внимательно оглядела книгу и неуверенно ответила:
– Наша…
Алексей не дал ей опомниться:
– Кому вы ее отдали и при каких обстоятельствах? Климова испуганно всплеснула руками.
– Я так и знала, что тут что-то нечисто.
Алексей, воспользовавшись замешательством вдовы, протиснулся в прихожую.
– С этого места поподробнее.
Климова неожиданно повеселела и, как ни в чем не бывало, предложила:
– А хотите чаю? Я тут по случаю на Палашевском такой чай купила!
Казарин сурово посмотрел на женщину.
– Чай, конечно, хорошо. Только сначала про книгу расскажите.
Лицо вдовы стало серым, губы задрожали, и она приготовилась разрыдаться.
– А что рассказывать-то? Что? Я ей сказала, что первого тома нет, так вышло, что я его продала раньше. А она давай меня расспрашивать: кому, когда, где.
– Погодите, – перебил ее Казарин. – Не так быстро. Женщина захлопала ресницами, да так, что Алексей чуть не рассмеялся.
– Для начала – кто это «она», и почему «она» пришла именно к вам?
Климова перестала моргать и недоверчиво посмотрела на милиционера.
– А вы будто не знаете?
Казарин не стал разубеждать ее и многозначительно промолчал.
– Ладно, чего уж там, – пробормотала она. – От вас ведь ничего не скроешь.
Хозяйка разожгла примус и насыпала в заварной чайник горсть черных листочков.
– Мы с мужем получили эту квартиру еще в начале 20-х, – колдуя с заваркой, рассказывала она. – Со всем, что здесь было, в том числе и с библиотекой. А вскорости Николай Христофорыч, муж мой покойный, так к чтению пристрастился, что я только диву давалась.
Чай заварился, и нос Казарина уловил давно забытый аромат.
– А потом началась война, и мужа не стало. – Климова разрыдалась. – Еды нет, керосина нет, денег нет. Вот и распродаю книги помаленьку.
Казарин отхлебнул глоток чая и зажмурился от удовольствия. Краем глаза хозяйка заметила, что молодого милиционера не заинтересовали источники ее нетрудового дохода. Стало быть, дело было куда серьезнее.
– Так вот, неделю назад, или около того, заявляется покупательница, – продолжила свой рассказ вдова. – Сели, как сейчас помню, вот тут, на кухне. Хочу, говорит, Карамзина у вас приобрести и деньги протягивает – три тыщи. А тут звонок в дверь. Пришел наш управдом с человеком, который карточки проверяет. Слово за слово, гляжу – он на книжки поглядывает и тоже меня спрашивает, не желаю ли я продать чего-нибудь. Я и глазом моршуть не успела, а он раз – и ту же самую книжку; что я дамочке отложила, схватил и деньги предлагает.
Эта информация заставила Алексея поставить чашку с чаем на стол.
– Вы можете его описать? – попросил он хозяйку.
– Ну, не знаю, – задумалась та над ответом. – Пожилой… сутулый… нос с горбинкой… и еще все щурился так, неприятно…
Кого-то эти приметы напоминади. Но вот кого? Казарин попытался припомнить всех, кто подходил под это описание, но у него ничего не получилось.
– А что было дальше?
Вдова долила кипятку в стаканы и с тревогой сказала:
– Дальше было самое интересное. Когда я ему книжку-то не отдала… я ее отдала дамочке… он вдруг заторопился! И как только она вышла от меня – он шасть к двери и на лестницу. Даже не простился.
Комендантша тетя Катя ходила по подъезду и звала котенка:
– Мурзик! Мурзик!! Кис-кис-кис… Вот чертенок, куда ж ты запропастился?
Она поднялась еще на один этаж:
– Му-рзик!!! Кис-кис-кис… Где ты, паршивец?! Мурзик сидел возле квартиры Чугуновых, принюхиваясь к запаху, тянувшемуся из-под двери.
– Ах вот ты где! – всплеснула она руками. Комендантша наклонилась, чтобы поднять котенка, но в этот момент услышала чьи-то приглушенные голоса. Тетя Катя приложила ухо к замочной скважине – голоса стали отчетливей. Наконец, она решилась и нажала звонок. А когда ответа не последовало, постучала по деревянному косяку и громко спросила:
– Вера! Это ты?
Опять никто не ответил. Она еще раз постучала и прислушалась. За дверью стояла гробовая тишина.
– Померещилось, что ли? – спросила она, обращаясь к котенку, но тот только зажмурился и начал царапать дверную обивку. Тогда Тетя Катя сняла с пояса связку ключей и, найдя нужный, отперла замок. Дверь скрипнула и отворилась. В прихожей никого не было.
– Вер, ты дома? – на всякий случай спросила она.
Ответа не последовало. Комендантша прошла на кухню. На плите стояла кастрюлька, а под ней горел огонь. Взяв тряпку, чтобы не обжечься, тетя Катя сняла крышку. На дне кипятились иглы от шприца. Она не сразу почувствовала за своей спиной движение, а когда обернулась, затараторила:
– А вы… вы кто? Как сюда попали?
Но ответа тетя Катя так и не получила. Рука Владимира Казарина слегка ударила ее в шею в районе сонной артерии, и комендантша, закатив глаза, грузно осела на пол…
– Дт не волнуйся ты, через двадцать минут она придет в себя, – произнес Владимир Константинович, увидев испуганные глаза Анны и пощупав пульс комендантши.
Затем он вынул из кастрюли иглу, надел на шприц и протянул его любимой.
