переходу, он толкнул обшитую железом дубовую дверь и оказался в очень странном месте. Серый свет, едва проникавший через ряд узких высоких окон, падал на безмолвные каменные фигуры. Тут были рыцари в доспехах и дамы в диковинных одеждах. Каждая фигура лежала на своем каменном надгробии со сложенными руками, с неподвижным взором каменных глаз, устремленным к высокому своду над головой. Здесь лежали в торжественном ряду все члены рода Вульфов, жившие в замке со времени его основания. Это была домашняя часовня, давно заброшенная и служившая лишь местом захоронения.
В другой раз Отто взобрался на чердак под самым коньком крыши, куда были свалены многочисленные, никому не нужные вещи, покрытые толстым слоем многолетней пыли. Когда Отто толкнул дверь, вверх с шумом взмыло семейство голубей, устроившее себе на чердаке уютное гнездо. Здесь, роясь среди забытого хлама, Отто — о радость! — в древнем как мир сундуке нашел изъеденные червями книги, которые когда-то давно принадлежали капеллану, одному из рода Вульфов. Они не были так великолепны, как те, что настоятель монастыря показывал ему, но и в них были красивые картинки. И на них тоже изображались великомученики, святые и ангелы.
А однажды, гуляя по двору замка, Отто нашел дверь, ведущую в Серебряную башню. Она была гостеприимно открыта, потому что Хильда, жена Карла Чёрного, спустилась вниз по какой-то надобности и не закрыла ее. Недолго думая, мальчик устремился по ветхим деревянным ступеням наверх. С монастырской колокольни ему не раз приходилось видеть удивительные сторожевые башни, устремленные высоко в небо, и всегда хотелось узнать, что они собой представляют. Все выше лез Отто по крутой винтовой лесенке, пока голова у него не пошла кругом. Стоя на маленькой площадке, Отто заглянул вниз и ужаснулся тому, как высоко он оказался. Мостовая еле поблескивала где-то далеко внизу. Мальчик невольно вцепился в шаткие перила и выглянул в окошко, прорубленное в толстой каменной стене по другую сторону лестницы.
Далеко-далеко внизу, в туманной мгле, он увидел серый склон, а на нем черную свинью, казавшуюся не больше муравья. Вершины деревьев двигались, точно зеленые волны. Сквозь деревья просвечивали крыши убогих крестьянских домишек, а перед ними можно было разглядеть ребятишек, по величине не превосходивших веснушки на морщинистых руках Урселы.
Отто развернулся и стал медленно сползать по лестнице вниз. У дверей он столкнулся с матушкой Хильдой. Она отшатнулась в страхе, но потом, поняв кто перед ней, отвесила мальчику неуклюжий поклон, причем на некрасивом лице Хильды с глубоко посаженными глазами появилось подобие улыбки.
Среди обитателей замка, кроме старого барона, самым близким человеком для мальчика стала нянюшка Урсела. Отто любил сидеть рядом с ней и слушать истории, которые она была мастерица рассказывать. Все, что он от нее узнавал, очень мало походило на то, что он слышал и читал раньше, живя в монастыре. Но однажды старая Урсела поведала ему такое, что вызвало в его душе смятение и страх.
Яркий свет падал через окно на Урселу. Она сидела, тепло закутавшись, с прялкой в руке, а Отто лежал у ее ног на медвежьей шкуре и молча размышлял о старом придании, только что рассказанном Урселой. В нем говорилось о победе отважного рыцаря над страшным огнедышащим змеем. Победив его, основатель рода Вульфов украсил свой герб изображением дракона и взял себе имя Отважного Змея. С тех пор дом его называется Замком Отважного Змея.
Неожиданно Урсела наклонилась к мальчику и сказала:
— Удивительно, до чего ты похож на свою несчастную мать. Скажи, тебе известно, как она умерла?
— Нет, — отозвался Отто, — расскажи мне, пожалуйста, как это было.
И старая Урсела рассказала Отто, как умела, эту печальную повесть. Она поведала ему, как его мать умоляла барона не нападать на купцов, как барон не послушался и что из этого вышло. Мальчик слушал Урселу, глядя на нее широко раскрытыми глазами, точно первый раз видел ее. Он уже не лежал у ее ног, а сидел, сцепив руки. Когда она кончила, он ещё минуту пристально смотрел ей в лицо, а потом вскричал с негодованием:
— Неужели ты рассказала мне правду? Неужели мой отец грабит мирных жителей на дорогах?
Старая Урсела рассмеялась в ответ.
— Он грабил их и, поверь мне, не один раз! Но, увы, все его славные набеги отошли в далекое прошлое.
Тут нянюшка тяжело вздохнула.
— В те времена мы ни в чем не знали нужды. Мы наряжались, как подобает одеваться богатым господам, в шелк и бархат. Мы покупали дорогие вина и катались как сыр в масле. Наши кладовые ломились от всякого добра. А теперь мы кутаемся в грубую рогожу и едва сводим концы с концами. Даже кислое пиво стало лакомством в нашем доме. Единственное, что меня примиряет с нашим жалким существованием, это то, что наш дорогой Барон сполна отдал свой долг нашему соседу — гнусному Змеелову. Он рассчитался с ним не только за его последнее злодейство, но и за все, в чем провинился его род.
И старая Урсела поведала Отто ужасную историю про то, как барон Конрад поклялся перед аббатом Отто отомстить своему заклятому врагу и как он сдержал свою кровавую клятву. День за днем барон Конрад наблюдал за своим обидчиком, вынашивая планы мести. И вот однажды он выследил людей из Замка Змеелова во главе с самим бароном Фредериком.
Они оказались в узком ущелье позади Кайзенбурга. Урсела рассказала о яростной схватке, о том, как Роденберги обратились в бегство, оставив раненного барона Фредерика, который на коленях молил о пощаде барона Конрада. И о том, как тот ответил: «Ты получишь столько милости, сколько заслужил», а затем поднял свой обоюдоострый меч и одним ударом сразил поверженного врага.
Бедный маленький Отто и не подозревал, что на свете бывает такое коварство и такая жестокость. Он слушал старую женщину, не шевелясь от ужаса, до самого конца. Но когда та с довольной улыбкой поведала, как его отец своими руками убил заклятого врага, Отто не выдержал. Он с криком вскочил на ноги, как раз в то время, как дверь с шумом открылась, и в комнату вошел барон Конрад.
Отто повернул голову и, увидев, кто вошел, издал новый отчаянный крик, а затем подбежал к отцу и схватил его за руку.
— Отец, неужели правда, что ты убил человека своими руками?
— Да, — мрачно сказал барон, — это такая же правда, как и то, что своими руками мне пришлось убить не одного врага, а много больше.
