— Давай «Дум-дум», охламон!
Денис пулей выскочил из блиндажа и, на ходу разорвав упаковку, подал Думитрашу горсть медных, чуть тронутых прозеленью патронов.
— Звиняйте, вашбродь!… Не сразу нашел.
Думитраш торопливо загнал в магазин патроны с разрывными пулями, прицелился было в налетавший с тыла германский аэроплан и вдруг, зло выругавшись, опустил винтовку. Лицо Дениса, ожидавшего знатного развлечения, отразило явное разочарование, и он, недоуменно посмотрев на поручика, проводил взглядом и германца, и гнавшийся за ним русский «ньюпор», и почему-то круто завернувших в вышине два немецких «фоккера»…
* * *
Каких-то две минуты назад прапорщик Щеголев удачно подловил «таубе» над самым штабом и, стремясь сбить немца именно на глазах у всех, сразу пошел в атаку. Но пилот «таубе» оказался весьма опытным, и германский аэроплан, спикировав чуть ли не к верхушкам деревьев, на какой-то момент пропал из виду, а когда Щеголев заложил крутой вираж, вчерашняя пьянка дала себя знать, и у прапорщика, едва ли не в первый раз за всю службу в авиации, к горлу подступила внезапная тошнота.
Позже, выровняв аппарат, Щеголев справился с минутным недомоганием, но «таубе» уже нигде не было видно и только где-то вдалеке, чуть ли не за версту, угадывались черточки крыльев какого-то аэроплана.
Кляня себя на чем свет стоит, Щеголев устремился в погоню и довольно быстро догнал противника, но это был совсем не «таубе», а «альбатрос», стрелок которого, едва завидев атакующий «ньюпор», тут же послал навстречу Щеголеву упредительную очередь.
Для перестраховки прапорщик кинул взгляд на трос спуска, что тянулся наверх к пулемету и очертя голову кинулся в атаку. Но едва он поймал в прицел удиравший во все лопатки «альбатрос», как увидел, что с собственного гаргрота летят клочья.
— Ч-черт… — выругался прапорщик и, глянув через плечо, вдруг заметил, что его самого атакуют сразу два «фоккера».
Теперь было уже не до легкой победы и впору было самому уносить ноги. Не зная даже, в какую сторону улепетывать, Щеголев закувыркался в воздухе, пытаясь увернуться от неприятельской очереди. Но то ли он сделал ошибку, то ли пилоты «фоккеров» были опытнее, но буквально через минуту «ньюпор» Щеголева угодил в смертельные клещи. Пули засвистели совсем рядом, а стосильный «гном», до этого исправно гудевший, внезапно чихнул раз, другой и вдруг пустил из-под правой щеки полукапота черную струю дыма.
Щеголев еще попробовал было выйти из-под обстрела, но пули продолжали хлестать по приборам, гаргроту, плоскостям, ручка управления безжизненно болталась, и, поняв, что настал момент заботиться о душе, прапорщик в ужасе закрыл голову руками.
— Господи!… Спаси и помилуй, Господи!… Куда ты меня, Господи?… В рай или в ад?… В ад или в рай?…
В клубах дыма аэроплан рухнул на землю, дал страшного козла, зацепился крылом, полетел боком, с размаху ткнулся мотором в траву и чуть было не скапотировал, но, чудом удержавшись хвостом за ветви дуба, так и остался догорать под деревом гигантской свечкой…
От дикого удара привязные ремни лопнули, и прапорщик Щеголев, по-прежнему закрывая голову руками, влетел прямо в открытое окно спальни, угодив точно на кровать, в которой по утреннему времени нежилась юная дочь графа Сеньковского, — волею провидения злосчастный «ньюпор» рухнул прямо во двор графской усадьбы.
Увидев столь ужасную картину, графская дочь сначала отчаянно завизжала, потом, как была, выскочила из постели, с испугу метнулась к окну, за которым полыхал самолет, и наконец сообразив, что случилось, бросилась к кровати где, раскинув руки, валялся смертельно бледный прапорщик Щеголев.
— Вы… кто? — пролепетала она и осторожно потрепала по щеке прапорщика.
Щеголев открыл глаза и блаженным взором повел по комнате.
— Я?… Где?… Кто вы?… А… Я знаю… Вы — ангел… — взгляд Щеголева сполз с личика графской дочки, и прапорщик, умиротворенно вздохнув, погладил слабой рукой ее обнажившуюся грудь. — Какой милый ангел…
— Нахал! — взвизгнула барышня и, ухватив торчавшую рядом на подставке фарфоровую вазу, с размаху треснула Щеголева по летному шлему.
— Я так счастлив… Благодарю… — еще успел произнести прапорщик и провалился в беспамятство…
* * *
Из распахнутого окна в комнату струился свежий воздух, напоенный чудными ароматами. Они напоминали молодость, цветущий сад и незабвенное старое время. И потому, мурлыча бравурный марш, командующий с удовольствием крутил перед зеркалом густо нафабренные усы. Однако за тем же окном, на дворе усадьбы, часто, как сорвавшаяся с цепи собака, лаяла зенитка, и поэтому генерал сердито морщился. Наконец он не выдержал и потянул рукой за шнурок. Тотчас где-то там далеко за дверью прозвенел колокольчик и в комнату влетел вылощенный адъютант.
— Звали, ваше превосходительство?
— Звал, голубчик, звал, — генерал в очередной раз услышал выстрел и недовольно пошевелил усами. — Что там у вас за пальба?
— Стреляют, ваше превосходительство!
— Это я слышу. Кто стреляет? Почему стреляет?
— Все, ваше превосходительство! Германцы, надо полагать, забеспокоились. Ведут усиленную разведку по всему фронту.
— Унюхали что-то, колбасники… Ну-ну… — генерал вспомнил лихую атаку «ньюпора» и снова, теперь уже удовлетворенно, пошевелил усами. — Так, говоришь, гоняют их наши?
— Так точно, ваше превосходительство! Все палят! И авиаторы, и зенитчики, и даже пехота.
— А эти-то с какого дива? — генерал удивленно приподнял брови.
— Так вы ж главного не знаете… — Адъютант хихикнул и тут же вновь сделал строгое лицо. — Но это так, приватное дело.
— Что такое? — генерал вскинул голову. — На войне, голубчик, приватных дел быть не может. Да-с…
— Ну, может, не совсем приватное… — адъютант помялся, но в конце концов выпалил: — Видите ли, ваше превосходительство, мадемуазель Туманова господам офицерам себя в приз вчера объявила.
— Мадемуазель Туманова? В приз? — генерал закрутил головой и с сожалением пожевал ус. — М-да… Она, конечно, штучка… А приз-то за что?
— За сбитый германский аэроплан, ваше превосходительство!
— Ах, вон оно что! — рассмеялся генерал и, услыхав, как в очередной раз пальнула зенитка, одобрительно хмыкнул. — То-то они канонаду открыли… Мда-с… Самому пальнуть, что ли?… Из револьвера… Как по-вашему, голубчик, стоит?
— Стоит, ваше превосходительство, — адъютант оценил шутку и улыбнулся. — Только конкуренция сильная. Вон поручик Думитраш на своем участке тоже вовсю палит. Из винтовки. Потому как Щеголев прямо над ним воздушный бой учинил…
