Предвидя бессмысленные потери с обеих сторон, Пинноса соскочила с Артемиды и схватила старуху из захваченного в плен окружения вождя. Старуха вопила от боли, когда Пинноса подволокла ее к заднику брошенной телеги, стоявшей между противниками. Вынудив старуху раскрыть правую ладонь, Пинноса выхватила меч и, прижав руку пленницы к телеге, отрубила ей мизинец.
— А-ай! — взвизгнула та.
— Скажи ему, что его армия обезоружена, а семья взята в плен Первой Когортой Первого Легиона Афины, — велела Урсула Рустику. — А потом скажи, что я буду считать до трех. Если он со своими людьми не сложит оружие, то на счет «три» я прикажу своему человеку перерезать старухе горло.
Незадолго до этого Рустик объяснил, что самый простой и бескровный способ заставить франков сдаться — взять в плен женщину из семьи вождя и использовать ее в качестве заложницы. Рустик оказался очень полезным советником во время этого похода, к тому же мог легко изъясняться на языке франков.
— Одна из моих многочисленных тетушек была из франков, — сказал он как-то Урсуле еще в Кельне. С явной тоской в глазах он приложился к своему бокалу и добавил: — Я ее очень любил, а она меня многому научила.
Рустик отдал Урсуле честь по всей форме и выехал из римских рядов, чтобы громко перевести ее слова для франков. Их всадники с трудом сдерживали своих лошадей, чтобы не выбиться из группы. Многие из них продолжали выкрикивать боевые кличи.
Вождь франков — старик, одетый в кожу и кольчугу, с поясом, на котором висели метательные орудия, — поднял руку, призывая своих людей замолчать. Затем он тронул поводья и медленно поехал к Пинносе. Когда до нее оставалось всего двадцать локтей, он остановился и уставился на нее долгим, жестким пронизывающим взглядом.
Пинноса, с мечом наготове, отвечала ему с тем же вызовом в глазах.
Наконец вождь взглянул на старуху, упавшую на колени от боли. Потом прокричал свой ответ. Рустику тоже пришлось криком передавать его слова.
— Он сказал, что слышал о британских женщинах, которые дерутся как мужчины. А теперь он видит, что они — горстка хлипких бродяжек, заслуживающих лишь того, чтобы их зарыли в землю, как зверей, которыми они на самом деле и являются!
— Начинай считать! — потребовала Пинноса, не отрывая взгляда от своего противника.
— Раз! — крикнула Урсула, не дав Рустику закончить перевод.
Вождь потянулся к одному из своих топоров.
Пинноса схватила старуху за волосы и отдернула голову так, чтобы открылась беззащитная шея.
Рука вождя тронула рукоять топора, но не вытащила его из-за пояса.
— Считай дальше! — крикнула Пинноса, не оглядываясь.
— Два! — крикнула Урсула. Пинноса занесла меч.
— Рустик, скажи ему еще раз, чтобы велел своим людям бросить оружие! — приказала она.
Рустик повторил ультиматум. Вождь франков не шелохнулся.
— А теперь скажи, что следующими после нее будут его дети, — рявкнула Пинноса.
Рустик замялся.
— Скажи ему это! Скажи, что он сейчас потеряет свое прошлое вместе со своим будущим.
Рустик спешно перевел приказ, и его голос почти сорвался на визг от осознания важности и ужаса происходящего. Вождь холодным взглядом окинул ряды солдат римской армии и увидел членов своей семьи в плотном окружении. Затем он повернул голову и посмотрел на своих пеших воинов, державших руки за головами. Их охраняли римские всадники. Обернувшись, он еще раз оглядел своих всадников с поднятыми топорами, готовых к нападению.
— Считай! — снова крикнула Пинноса.
— Три! — крикнула Урсула изо всех сил. Пинноса приставила лезвие меча к горлу старухи. Вождь коротко отдал приказ. Обменявшись взглядами, его люди стали бросать топоры.
— Мечи тоже… и остальное, нательное оружие! — крикнула Урсула.
Рустик торопливо перевел приказ.
Нехотя, один за другим, франки подчинились.
— Мое племя идет на запад потому, что ищет убежища на римской территории, — сказал Сунно, вождь франков. Урсула с остальными командующими и Рустиком сидели в походном командном пункте. — Мы были вынуждены покинуть свою родную землю из-за вторжения людей, которых в свою очередь выгнали из их домов. Те люди бежали от гораздо более страшного врага — гуннов. Восточные племена когда-то враждовали между собой, но не так давно мы объединились и теперь называем себя алеманами.[35] Мы должны были объединиться, чтобы выстоять против гуннов и их безжалостной страсти к грабежу и убийствам. Гунны! — прорычал он. — Эти гунны — причина всех несчастий, выпавших на долю алеманов!
— Кто они такие? Как выглядят? — спросила Пинноса. Сунно наклонился поближе и заговорил тихим голосом.
— Я слышал от наших купцов, что гунны — это не люди. Это ужасные твари, сбежавшие из подземного мира. У них огромные квадратные головы и длинные угловатые лица. Мои предсказатели сказали мне, что злые духи, желавшие моей земле страданий, те самые, которые не могут существовать без людской ненависти и войны, выпустили гуннов из своего ада и наслали их на мой мир. — Сунно помолчал. Его лицо выражало отвращение и ненависть. — Я даже узнал, как зовут их предводителя.
Слушая перевод Рустика, Урсула ощутила, как на ее руке начинают от жути подниматься волоски. Он еще не успел договорить, а ей казалось, что она уже знает, какое имя он назовет.
— Его зовут Мундзук.
От звука этого имени, вырвавшегося изо рта с черными зубами, ее бросило в холодный пот. Она потянулась к фляге с вином, с которой Рустик никогда не расставался, и сделала приличный глоток, чтобы не упасть в обморок.
Пока она сражалась за ясность сознания, Сунно продолжал свой рассказ.
— За нами идут многие, если не все племена алеманов. Они тоже будут искать убежища в землях Римской империи. Только Рим может защитить нас от опасности, которую представляют гунны.
— Как думаешь, когда остальные племена алеманов доберутся сюда? — спросила Урсула.
— Они перейдут Майн и прорвутся через эти потешные строения, которые вы называете Пограничным валом, уже через два цикла луны.
Урсула вежливо поблагодарила Сунно за информацию. Она торжественно и серьезно объявила, что сейчас скажет ему о том, как его воспринимают власти Рима.
Рустик вытащил императорский указ и передал его Урсуле. Она громко прочла его на латыни, останавливаясь после каждого абзаца, чтобы дать Рустику возможность перевести.
«Этот указ исходит прямо от Августа Константина Третьего и Принца Йовина Кельнского. Я, принцесса Урсула, Легат Первого Легиона Афины и Децимус Рустикус Аморий Пантеус Максимус, Преторианский Префект Кельна, облечены полномочиями выступать посредниками Императора в вынесении решения о твоей судьбе. Это значит, что мы можем прибегнуть к силе, если ты или твои соплеменники откажутся подчиниться.
